«Главное, чтобы не умерла прямо в кресле»: что мы узнали о «серых» косметологах из интервью Емельяна Брауде

4 года назад о Емельяне Брауде и его косметологических «техниках» писали и говорили практически все. Он успел дать несколько интервью и стал главной темой для обсуждения в ток-шоу Андрея Малахова и Владимира Соловьева. Даже британский журнал Dazed не смог пройти мимо «губ дьявола» Брауде — способа введения филлера, из-за которого губы приобретают волнистый контур. И вдруг косметолог резко пропал.

На прошлой неделе стало известно, что Емельян вернулся. С новыми техниками и еще большей аудиторией учеников. О том, что произошло 2 года назад и как устроена современная «серая» эстетическая медицина, читайте в хайлайтах из интервью самого Брауде Кате Конасовой.

«Я запускаю „дело Брауде“», — говорит она в интро к интервью, добавляя, что вместе со своими юристами она подала заявление в соответствующие органы.

Куда пропал и зачем вернулся

Брауде рассказывает, что уйти из инфополя он хотел еще до первого интервью Конасовой: «За год планировал делать ноги из этого бизнеса». Из-за разгоревшегося интереса к косметологу и его методам заметно возросло количество жалоб от пострадавших.

Это не могло не привлечь внимание правоохранительных органов. В январе 2021 года Брауде пригласили на ток-шоу Андрея Малахова «Прямой эфир». Знакомые Емельяна предупредили, что это заказное дело, поэтому он отказался.

В феврале по сюжету выпуска передачи было возбуждено уголовное дело по факту незаконного оказания косметологических услуг. Был создан отдельный комитет по расследованию дела. Он искал пострадавших. Проводились обыски у семьи и всех членов секты Брауде. Процесс продолжался около 2 лет.

Обвинения были предъявлены не конкретно Брауде, а «неопределенной группе лиц». Адвокат посоветовал косметологу «залечь на дно». Сам Брауде говорит, что за это дело кидали всех подряд, так что его задачей было просто «выйти из этой истории».

Вернулся же Брауде, по его собственным словам, наводить порядок: «Когда я вышел, секта начала дробиться, они начали жрать друг друга, я потерял управление и баланс». Проще говоря, те, кто концентрировался вокруг «косметолога» и считал его однозначным авторитетом, стали искать себе новых из числа его последовательниц (Брауде называет и конкретные имена — Яна Галустян, доктор Тома), появились отдельные группировки, которые стали соперничать между собой.

«Мафиозный бизнес», — это тоже цитата Емельяна. Батя, папа, шеф — обращаются к нему участницы его сообщества. Одна из них с придыханием рассказывает, что в их чате-сообществе на 5 000 человек все замолкают, как только «шеф» начинает говорить.

Брауде подает свое возвращение чуть ли не как спасение и очищение отрасли: «Все деградировало. Я отвечаю за свои техники, пострадавших быть не должно». Да-да, именно так: «Решил помочь пострадавшим по всей России».

«Черный шприц» в деле

Вернулся Брауде не просто так, а через «Черный шприц». Что это? Фонд помощи пострадавшим от некачественных услуг в сфере эстетической медицины Тамары Кормишиной, жертвы недобросовестных косметологов.

Эта организация известна весьма специфичными методами работы. Помимо подачи официальных заявлений в правоохранительные органы участники группы совершали рейды по клиникам-нарушителям, занимались вымогательством денег у косметологов под предлогом возврата средств и т. д.

Сотрудничество Кормишиной и Емельяна стало неожиданным поворотом. Изначально Тамару и участниц фонда представляли жертвами Брауде. Как утверждает Брауде, это была ложь и он не имеет ничего общего с делом Тамары и ее соратниц. Его подставили сотрудники правоохранительных органов, которые хотели «перед начальством отчитаться».

И вот «Черный шприц» и Брауде начали работать вместе. Емельян находил виновников (которые по удивительному совпадению оказывались его бывшими учениками), а Тамара выдавала их суду, помогая избежать уголовного дела Брауде. «Вот на сколько бы меня посадили в тюрьму, вот столько своего времени я ей дарю», — говорит Емельян в интервью Конасовой.

Сегодня законодательная часть бизнеса Брауде передана «Черному шприцу». Вместе они зарегистрировали еще несколько правозащитных организаций и СМИ: «Теперь мы делаем сюжеты, по которым возбуждаются уголовные дела. Обросли связями на всех уровнях. Нет такой клиники или сети клиник, которые мы не могли бы закрыть.»

«Я отвечаю за эти дела. Срок давности по ним очень большой. Быть обвиненным в ОПГ и получить 25 лет — не комильфо совсем. Поэтому мы должны быть легализованы, платить налоги». По словам Брауде, «секта» спонсирует фонд «Черный шприц».

Как выглядит «секта» сегодня

На сегодняшний день у Емельяна более 40 тысяч последователей. «Он дает опору. Если что-то пойдет не так, он будет с тобой. Даже если ты работаешь в клинике, руководство первым от тебя откажется. Здесь по-другому», — говорит одна из учениц в интервью Кате Конасовой.

Как будут спасать? Якобы ради этого и есть вступительный взнос в «секту». Так создается своего рода общак, средства из которого могут быть использованы в ситуации, если «кто-то накосячил»

Однако сам Емельян не прочь подставить бывших учеников, которые, по его мнению, оступились (хотя на самом деле они следовали его заветам и «зарабатывали деньги, а не лечили»). «Кто к нам не вернется, вам *****[конец]! Это мой рынок, я его создал», — заявляет Брауде в диалоге с Конасовой без учеников. И добавляет: «Мы породили массмаркет в мире косметологии».

Арифметика бизнеса:

• 3 000 рублей — взнос за участие («Копейки», — замечает Емельян);
• 2 500 активных пользователей группы (другая участница говорит, что больше 5 000);
• 40 тысяч «косметологов» обучились у Брауде, но не состоят в группе;
• 15–20 млн «мы зарабатываем»;
• 30 млн процедур делают последовательницы Брауде ежегодно;
• 5–6 млрд долларов в год — объем рынка.

Вопрос обязательности медицинского образования для проведения процедур, равно как использование несертифицированных препаратов, Брауде продолжает обходить стороной. Еще две цитаты.

Первая: «Это не медицинские процедуры — встречаются мужчины и женщины, нет денег, нет услуг. Пациентов тут нет, только добровольцы». И вторая: «30 млн женщин делают разные незаконные процедуры — женщины не жертвы, они соучастницы».

— Вы же не можете проводить процедуры?! — говорит Конасова.

— А я и не буду, — смеется Брауде.

(Оставим здесь цитату из его интервью 2020 года: «Врач — это конечное звено длинной цепи улучшений. И самое порочное. К счастью, я не врач, не хирург и не косметолог — никогда не хотел никем из них быть: в мире практически все что угодно гораздо интереснее.

«Эстетическая хирургия» для меня — зловещий оксюморон. Если человек, давший клятву защищать здоровье, как наемник по прихоти и за деньги здорового человека готов что-то ему отрезать, причем с полным осознанием вреда для здоровья и глобальных рисков, о чем мы можем говорить? За людей их не считаю. Просто мерзавцы и бандиты. Нет никакой «медицинской косметологии» и «эстетической хирургии», есть ш***и и бабло»). Как и раньше, Емельян нарочито презрительно говорит о своей деятельности: «Все равно все бабы тупые, главное, чтобы не умерла прямо в кресле, а от остального откупимся».

И та самая его фраза, которую знает уже весь бьюти-интернет: «Ты не знаешь, как живут девочки в регионах. Они бывают страшненькие, у них даже на секс шанса нет никакого. Вот она эти губки сделает побольше, чтобы ее пьяный мужик в дыму в баре снял… Это ее шанс родить ребеночка. У нас большинство таких».

Потом более чем серьезно рассуждает, что настоящая проблема рынка — это не «серые» косметологи, а «черные». Те, кто не знает, например, как делать неотложку.

Конасова читает сообщения из чата «Осложнения», в который ее добавляет Брауде. Там под фото с сильнейшим отеком лица у обратившейся к косметологу женщины участницы группы решают, что с такой ситуацией делать. На консилиум медиков это точно не похоже. Решают вызвать скорую.

Сам Брауде показывает, как ставить нити, собравшимся вокруг него сторонницам и поклонницам, которых он обучает «делу». Говорит, что вот тут можно попасть в артерию, она даст фонтан на потолок: «Потом помоете, а тут перекалываете».

А что, так можно?

Брауде часто повторяет, что его процедуры «безопасные» (даже несмотря на то что в реальности мы видим совершенно другое — отсутствие перчаток при введении филлеров, курение электронных сигарет в процедурной и т. д.). Дело в том, что для Емельяна «безопасно» равно «законно». И здесь у него огромное преимущество.

Юридически к «секте» Брауде не подкопаться: налоги платят, пострадавших нет, никто не умер. В российском законодательстве есть дыры, и «серая» косметология этим пользуется. Да, у них нет лицензии, нет медицинского образования.

Но и законом не запрещено, снова та же цитата, но чуть расширим: «Мы не врачи. Это не медицинские процедуры, это просто встречаются мужчина и женщина, иногда несколько женщин, и что-то друг с другом делают. Ни в одном минздраве, ни в одном протоколе нет этих всех нитей и правил их установки», — говорит Емельян, нежно гладя пациентку по голове.

«Мы просто получаем удовольствие, услуг не оказываем. Здесь нет денег. Ты где-нибудь видишь деньги? Если нет денег, нет услуг. У нас такое законодательство. Знаешь, где юридическая граница у нас проходит? На осложнениях. Без осложнений в принципе любой человек может делать все что угодно. Прямо в законе так и написано», — продолжает он.

Юрист Софья Жалялова, участница расследования Кати Конасовой, комментирует: «Проблема в том, что 235-я статья УК РФ очень редко применяется. Законодательная база есть, но правоприменительная практика не работает».

Чтобы закон пересмотрели и доработали, нужен общественный резонанс: «Правоохранительная машина очень топорная и медленная. Она просто не видит запрос общества на эту проблему». В видео появляется ссылка на специально созданный бот для обращений пострадавших от неквалифицированных косметологов.

Фото: Shutterstock / коллаж