«Мигал блуда ради». Как занимались сексом на Руси (Камасутра отдыхает)
Считается, что Индии необычайно повезло: сокровища ее сексуальной культуры сохранились в книгах вроде Камасутры. Делать же выводы о сексуальной жизни языческой Древней Руси на основании нескольких сомнительных заметок иноземцев совершенно невозможно. То, что с принятием христианства у славян появились собственные письменные источники, тоже не очень помогает.
Отрывок из книги Надежды Адамович и Натальи Серегиной «Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство»
Когда мы говорили об игрищах, то сталкивались с такой цитатой:
»…рыщут на гуляниях и по пляске узнают, которая жена или девица исполнена похотливым желанием к юношам, и от взглядов и от обнажения частей тела, и от жестами пальцами и обмена перстнями, плотью и сердцем распалясь, целуются с лобзанием и совокупляются.».
Так записано о «звериных обычаях» восточнославянских племен в Повести временных лет. Такие свидетельства современников позволили историку Николаю Рожкову (1868– 1927) сделать вывод, что для Руси XI–XII веков характерна чрезвычайная «распущенность и извращенность половых отношений».
А вот современные историки, напротив, пишут о настоящей сексофобии, присущей русской культуре! Следует уточнить, что последнее касается христианских норм, в которых любые формы интимных контактов — даже между супругами — воспринимались как блуд.
Дело в том, что в XI–XIII веках представления о норме сексуальной жизни транслировали две противоречащие друг другу традиции: древняя славянская, где допускалась определенная интимная свобода, и христианская, трактующая секс как грех для обоих полов.
Борясь с этим грехом, священнослужители постоянно ужесточали для паствы запреты, касающиеся половой жизни. Наталья Пушкарева подсчитала, что русский человек, соблюдавший их все, имел бы не больше пяти сексуальных контактов в месяц. Да, и вступать в связь дважды за ночь тоже запрещалось, поэтому границы получались очень жесткие.
Вместе с тем иностранцы XVI–XVII веков единодушно отмечали сексуальную раскрепощенность представителей русского народа. Вот, например, как описывает свои впечатления сэр Томас Смит, побывавший в Московии в 1604–1605 годах:
«Распутство составляет в этой стране столь общераспространенный грех, что их глаз сейчас же подметит его в иностранцах: поэтому, ради спокойствия вашей собственной совести и телесного вашего здоровья, гнушайтесь разврата, как самой противоестественной слабости, — и это тем более, что в этом отношении русские не только чудовищно бесстыдны, но как бы олицетворяют собою само бесстыдство».
Этнограф Николай Гальковский (1868–1933), ссылаясь на сочинение митрополита Даниила (1522–1539), пишет, что своего рода сексуального пика страна достигла в XVI веке: «…простой народ погрязал в разврате, аристократия изощрялась в противоестественных формах этого греха».
Интимная жизнь не была секретом для мальчиков и девочек в средневековой Руси. С самых малых лет они не только знали об этой стороне взрослых взаимоотношений, но и вполне представляли себе детали сексуальных процессов. Древнерусская детвора, как и их потомки во все времена, скорее всего, играла в семью, не опуская интимных подробностей.
В «Вопрошании Кириковом» среди вопросов, посвященных взаимоотношению полов, всплывает тема наказания детей: «Я сказал ему, а если дети лезут друг на друга, не понимая? В этом, сказал он, мужскому полу до 10 лет нет греха, а о девицах не пытай, могут и раньше испортить себя — таковы у нас юнцы».
Мы бы никогда не узнали об особенностях русской интимной жизни, если бы не особые памятники — исповедные вопросники, которые появляются примерно в XIV веке. Существовали специализированные вопросники для мужчин и женщин разных статусов, положения, профессий.
Хотя первые вопросники были переведены с греческого, на Руси они очень быстро стали дополняться и корректироваться. Здесь они обрели такую популярность, какой не пользовались на Балканах и в Византии. Исповедный чин начинался, как правило, с вопроса:
Как, чадо и братие, впервые растлил девство свое и чистоту телесную осквернил, с законною женою или с чужою?
Како, госпоже, мати, и сестра, и дочь, во-первых, како растлилась юность твоя, до мужа, или от мужа, или по мужи?
В «Сказе, как подобает исповедовать» (XV век) почти все вопросы касаются разных деталей интимной жизни исповедующегося. Под конец же, после того же священник «голосом кротким и тихим» выпытает неприличные подробности, ему полагается скромно «спросить об убийстве, и о воровстве, и о захвате золота или кун».
Полную картину женского блуда исповедальные книги дают так:
И наузы на себе носила, и осязание своими руками тайных уд у своего мужа и у чужих, и целовала их, и у себя также повелевала. И со ближним в роду в любодеянии и в прелюбодеянии блудила всяким содомским блудом, на них взлазила и на себя вспускала, и созади давала, и в задний проход давала, и язык в рот вдевала, и во свое лоно язык влагать давала, и у них тако же творила…
И млеко из грудей давала сосать ради любви и чтобы меня любили. И тайные уды многажды целовала у разных мужей и у жен, а им у себя тако же повелевала, и язык мой мужем в рот вдевала, а им у себя тако же повелевала против [моего], и в лоно язык вдевать [повелевала]…
Мужской блуд описывается, в общем-то, схоже, учитываются только физиологические отличия.
Господине, отче, прости меня тако же, [что,] взирая на мужеский пол, и на жены, и на девицы, и на отрочата, на инокиня, и на младенцы, осязая их, и обнимая, и целуя с помыслы блудными и до истицания [скверны семенной].
Многажды рукою блудил в тайные уды жен, и девиц, и отрочат, и очима моими смотрел в женское лоно, и язык мой женам в лоно вдевал, и в рот тако же. И им тако же тайные уды свои целовать повелевали из грудей млеко у жен и девиц пил многажды.
Господине, отче, прости меня тако же, [что] с пьяными и не с пьяными, с сонными женами, и девицами блудил <…>а им то неведомо [было, что] над ними случилось в неведении. И они покаяния не положили в той скверноте [, так как не знали], а я один повинен в той скверноте.
Пользуясь исповедальными книгами, давайте попробуем приоткрыть русскую книгу блуда. Итак: как соблазнять по-древнерусски, или краткая методичка пикапа на древнерусский манер.
Вот как поступали мужчины. Прежде всего, требовалось высмотреть цель в наиболее подходящем для этого месте: «…во церкви стоя, взирал на жены, и на девицы, и на лепыя отрокы, в мыслях блудя». В нужный момент следовало «помигать», то есть подмигнуть, «блуда ради», а затем… отдавить желаемой «чужой жене» ногу. Но тоже не просто так, а «с похотию».
А дальше уже самое время пускать в ход руки и держаться «за перси или за уста». Однако, прежде чем в принципе соблазнять кого-то на блуд, нужно было помнить: «блудник, не имея жилища, где блуд творить, имет епитимью 3 лета». Да, богатым в этом смысле проще. Уже гораздо позже народ станет говаривать, что с милым рай и в шалаше…
Девицы и женщины, когда помышляли «в себе блуд» и желали, чтобы их «любили», естественно, наводили красоту на лицо с «разными умовениями на прельщение видящим тебя». Намекать на симпатию предлагалось так же: наступить на ногу «с похотию блудной», держать за руку или «оком мигать блуда ради».
При соблазнении девицы и бабы пускали в ход «срамныи бестудныи речи», а некоторые прибегали и к более тяжелому оружию: «срам свой казали», «хвачивали за лоно» или «держали… за срам». Похоже, нашим прапрабабушкам выражать свои намерения, хватаясь за мужские органы, было не в диковинку. Если никакие намеки не работали, оставалось последнее средство: прилюдно «помочиться блуда ради».
Как мы уже отмечали выше, поцелуй на Руси не просто поцелуй. Это сакральное действо. Наиболее сексуальным считался, конечно, «татарский»: это когда целуют, «язык в рот воткнув жене или другу» (за это следовало наказание — «епитимья — 12 дней, поклонов — по 60 на день»).
Судя по всему, целовались наши предки до умопомрачения: «с похотию до истицания» и «до семени с мужем, испустивши семена на землю», что церковь, конечно же, считала грехом (за последнее «епитимья — 40 дней, поклонов — по 100 на день»).
Тут, правда, не уточняется место поцелуев, ведь, судя по всему, «лобзать» в «срам», или «таиныа уды», было популярно в средневековой Руси. Да-да, в исповедальных книгах встречались подробнейшие описания куннилингуса («очима моими смотрел в женское лоно, и язык мой женам в лоно вдевал»; «сором женскии собе в рот имал»; «не прикладывал ли нос, браду, главу к женскому сраму») и минета («а инии с присными безаконье стваряють в рот»; «во уста блуд творил»; «вдевал еси кому сором свои в рот»).
Кстати, на всякий случай сообщаем: «Грех есть приложить нос, или уста, или бороду, или голову чью смеху [ради] к срамоте. Епитимья — 15 дней, поклонов — по 80 на день».
Большое внимание в исповедальных книгах уделяется рукоблудству, или малакии. В «Правилах о верующих в гады» сказано: «Малакия же два различия имеет: одни это делают руками, другие же — бедрами своими. И злее малакия руками, а не бедрами, но и обои они злы и лукавы».
Причем занимались этим как мужчины, так и женщины: «…рукою тыкав в лоно, или ногу притыкавши, или сквозь одежду», «блудил… сам в себя». Церковь подозревала также, что «блуд… сама в себя» женщина не только творила «своею рукою в свое лоно пестом», но и использовала подручные средства, то есть «тыкала» туда «древом», «или вощаным сосудом, или стеклянным сосудом».
«Ниц лежа в воде и стоя, и на земле ниц лежа, истекание рукою спустил, и в губу, сиречь в гриб, истекание сотворил, надувая кишку не помню какого животного, и тем в свой проход блудил», — в этом описании греховного деяния, помимо прочего, интересно уточнение «на земле ниц лежа».
Запрет лежать лицом вниз мужчине («ничком спать на земле», «ниц на земле лежа и на воде глумяся») и женщине («Грех есть лечь замужней женщине на живот, лежа на земле. Епитимья — 12 дней, поклонов — по 60 на день») объясняется еще одной статьей исповедной: «Аще ли отцю или матери лаял или бил или, на земле лежа ниць, как на жене играл, 15 дни [епитимий]». Скорее всего, это намек на древнейший обряд, призванный улучшить плодородие матери-земли.
Церковь допускала соитие в единственной позиции — она сегодня известна как миссионерская: женщина лежит неподвижно на спине, а мужчина располагается плашмя поверх нее. Все прочее представляло собой «бессмысленное жертвование семени дьяволу», «содомию» или незаконное блудодеяние.
Ярое неприятие вызывала позиция, когда супруга «възлазила… верху на муж»: таким образом она якобы оскверняла образ Божий, ведь женщина была сотворена из ребра мужчины, поэтому должна во всех сферах жизни — и особенно при сексуальном сношении — занимать подчиненное положение. «Наезднице» светило наказание: «…епитимья 3 лета, а поклонов — по 8 на день».
Греховной считалась и позиция «мужчина сзади», ведь «кто с женой сзади грех сотворит, да наречется скотом». Кстати, это тоже называлось «съдомьскыи блуд». Вообще в Древней Руси понятие «содомия» включало в себя не только гомосексуальные отношения и анальный секс (независимо от пола партнеров), но и вообще все, что отличалось от «нормальных» сексуальных ролей и позиций.
Русская православная церковь на протяжении всей своей истории непрерывно боролась с содомией. Митрополит Даниил в XVI веке обличал половую распущенность современников, в том числе содомский грех, а к таковому он относил много чего.
Например, привычку некоторых мужчин румяниться и выщипывать волосы из бороды и усов; он полагал, что они так делают с греховными намерениями. Также митрополит считал, что мужеложцев следует сжигать на кострах и предавать вечной анафеме. Меж тем протопоп Аввакум, возглавивший старообрядцев во время церковного раскола XVII века, видел мужеложца в любом мужчине, бреющем бороду.
В 1552 году митрополит Макарий направил послание воинам царя, стоявшим в Свияжске, в котором гневно обвинял их, что они совершают «без срама и стыда… блуд с молодыми юношами — содомское, злое, скаредное и богомерзкое дело».
В Стоглаве 1551 года есть отдельная глава «О содомском грехе», где рекомендуется вынуждать виновных каяться и исправляться. «А которые не исправятся ни покаются и вы бы их ото всякия святыни отлучали и в церковь входу не давали, и приносу от них не принимали».
Однако у иностранцев в описании России XVI–XVII веков складывается другая картина. Если верить нидерландскому путешественнику Яну Стрюйсу (1630–1694), у жителей Московского государства «Содомский грех не считается… особливым преступлением, которое притом же не составляет у них тайны».
В чем же причина такого расцвета «содомского греха»? Некоторые исследователи считают, что это следствие того, что верхние слои русского общества переняли византийский образ жизни, а в Византии гомосексуальность процветала с дохристианских времен.
Другие видят в этом результат татарского влияния. Но, может, причина не в «извращенности» московитов, а в предвзятости иностранцев? Ведь известно: чтобы создать образ врага, надо как можно больше полить его грязью.
То, что гомосексуальность ассоциируется с чужеродностью, враждебностью, издревле использовалось в Европе с клеветнической целью. Причем распространение этого греха всегда приписывалось другой нации. Например, его называли «французской любовью» во всех странах Европы, за исключением, естественно, Франции, где этот порок приписывали итальянцам.
«Относительно вообще иностранных сказаний о России нужно заметить, что они во многих случаях наполнены ошибками, почему нельзя ко всем им относиться с полным доверием», — вполне справедливо заметил писатель Николай Остроумов (1876–1937).
При этом если мужеложество на Руси считалось одним из самых страшных грехов, то лесбийские отношения причисляли к рукоблудию: «Есть же и женская малакия, когда жены деют друг другу. О том же добро есть отцу духовному это искоренять и дать им запрещение на лето едино».
В общем, судя по исповедным вопросникам — этакой древнерусской Камасутре, — сексуальная жизнь на Руси явно била ключом. Удивительно даже, сколько разного успевали сделать наши далекие предки за то малое число дней, на которые не приходились многочисленные церковные праздники и посты. Скорее всего, следовали принципу «если нельзя, но очень хочется, то можно».
Фото: Shutterstock