Алла Вербер: «Если бы в молодости мне сказали, что так все сложится, я ничего не изменила бы»
Алёна Долецкая: Начнем с главного: где твоя книжка, Алла?
Алла Вербер: Она почти готова. Одна проблема — не могу точку поставить. Жизнь продолжается, и непонятно, где тот момент, на котором можно сказать: все, стоп.
Сейчас ты, пожалуй, единственный человек в нашей стране, кого западные представители моды называют The Queen of Russia. А в день рождения поздравляют все, от Донателлы Версаче до Тома Форда. Какова цена того, что ты достигла такого масштаба?
Цена — моя жизнь. Моя семья, личное время, недосыпания, переедания. Ненормальный образ жизни. Но если бы в молодости мне сказали, что так все сложится, я ничего не изменила бы.
Легко дружить со звездами?
В знаменитостях я вижу прежде всего людей. Если подружилась с Донателлой — не потому, что она известный дизайнер. Наше общение бизнесом не заканчивается. У всех бывают взлеты и падения, и я никогда не бросаю тех, с кем меня свела жизнь.
Вообще, отношения не с каждым можно установить. Многие люди близко к себе не подпускают — например, попробуй подойди к Эди Слиману. Со многими молодыми дизайнерами тяжело начать общение, но в то же время много молодежи, которая меня обожает, спрашивает мое мнение, приглашает на вечеринки.
Твоей жизнью хотели бы жить тысячи молодых людей. Что ты им скажешь?
Им я могу сказать одну вещь. Просто мечтать о том, что придет счастливый момент и вы окажетесь в нужное время в нужном месте, — недостаточно. Шанс есть всегда, но чтобы воспользоваться им, надо работать над собой. Много.
Ты знаешь, что такое мем?
Нет.
Это устойчивое выражение или человек, который уже как бы не человек, он отстраняется от своего имени и функционирует как мультик, например. Так вот, ты — мем.
Надеюсь, это комплимент? (Смеется.)
Однозначно! В Telegram даже есть канал «Вечерняя Вербер». Ты не просто известна, ты создала собственный язык, тебя на цитаты разобрали: «О этот фашн!»
У меня все время спрашивают: я правда не знаю, как правильно произнести слово fashion? Даже пародии делают.
Не ловят иронию. А как ты, кстати, относишься к пародиям на себя?
Мне это нравится. В моей семье юмор считали одним из главных качеств, даже в повседневной речи изображали Михаила Жванецкого, Фаину Раневскую. Если тебя пародируют, ты интересный человек.
А если копируют твое поведение?
Такое тоже бывает. Например, после совета директоров замечаю, что кто-то жестикулирует, как я, или мимику «зеркалит». Нормально отношусь: если молодая девочка выбрала стиль моего поведения, наверное, ей это нравится. Я, например, 20 лет назад провела два часа с Моникой Белуччи и сказала, что хочу быть похожей на нее.
Получилось?
В тот вечер да.
А потом вернулась к Алле Вербер?
Мы недавно встретились с Моникой на ужине Dolce & Gabbana, получилось смешно. Красивый стол, все вкусно: сыры, паста. Моника смотрит на меня, я на нее. И вдруг она говорит: «Есть две вещи, которые делают меня счастливой. Паста и мои дочки». И так красиво пасту вилочкой поддела, что я непроизвольно тоже взяла вилку.
Коллеги в редакции завалили меня вопросами про инстаграм Аллы Константиновны. Интересуются, зачем ты его вообще завела?
Три года назад моя дочка Катя сказала: «Знаешь, мама, тебе нужен инстаграм». А я и не знала, что это такое.
Подумала, что новый фэшн-бренд? (Обе смеются.)
Ну вроде того. «Тебе необходимо его завести», — настаивала Катя. Говорю: «Нет, ты что, я даже компьютером не умею пользоваться». А она: «Я тебя научу». И сделала мне аккаунт @verberalla. Я на все новое очень внимательно смотрю, поэтому почитала, что такое инстаграм, и решила: мне это надо. Сначала у меня не было команды, до 150 тысяч подписчиков все делала сама со страшными ошибками.
Какими?
Сначала я не понимала, что нужно выкладывать посты два раза в день в определенное время. И часто выкладывала ночью, когда все спят. Но я была уверена, что инстаграм — это будущее, туда перейдет вся реклама. Мой инстаграм никогда не был продуман, фотографии делала постольку-поскольку. Даю телефон — прошу сфотографировать. Что такое фильтры, вообще не знаю.
Сейчас у тебя есть инстакоманда?
Да, два помощника. Помогают с фото, дают советы, что выкладывать, а что нет.
Помню, у тебя была идея, когда ты поехала в Нью-Йорк на очередное обследование в онкоцентр Memorial Sloan Kettering Cancer Center, запостить оттуда снимок с таким текстом: «Дорогие друзья, кто-то разводится — и у вас трагедия. Кого-то с работы выгнали — и у вас трагедия. Поправились на 10 кг — снова трагедия. А я сейчас в этом месте нахожусь не в гостях. Пожалуйста, цените себя и берегите здоровье». Почему ты этого не сделала?
Настя, помощница, сказала: «Ой, нет, это надо убрать». Отчасти я с ней согласна: я свою болезнь долго скрывала, все-таки в фэшн-бизнесе работаю и продаю красоту. Не хотелось, чтобы меня ассоциировали с тяжелым заболеванием. А в 55 лет пошла с этим на передачу к Андрею Малахову. Признаться было сложно, но я очень хотела прийти и сказать, что надо бороться. Ведь когда заболеваешь, не понимаешь, что делать, куда бежать. И почему-то здоровье — это последнее, о чем мы думаем.
Даже произнося тост «За здоровье!», до конца не понимаем, о чем говорим. Скажи, ты отвечаешь на комментарии подписчиков?
На обидные нет. А вот если человек взял телефон и написал: «Вы умница, красавица, очень приятно смотреть на вас», — я считаю, обязана ответить.
Инстаграм — про то, как быть или казаться?
У меня — как быть. Все, что я там пишу, — моя настоящая жизнь. Вот я, к примеру, сфотографировалась в шортах и в фотошопе ничего не убираю.
Нравишься себе на фотографиях?
Я себе не нравилась никогда в жизни, была неуверенной в себе. Принимать себя такой, какая есть, научилась, но сказать, что нравлюсь, — не могу.
Много времени проводишь в соцсетях?
Могу неделями туда не заглядывать. Нет времени. Я живу в безумном круговороте, у меня каждая минута на счету: почитать имейлы, ответить на них. Бедные ассистенты бегают за мной часами, поэтому мне даже пришлось продлить свой день до 2:00–3:00 утра.
У тебя в подчинении много людей. За что можешь уволить?
За ложь, неуважение, лень. Мне нужны люди, которые горят тем, что делают, и способны идти на диалог. К себе те же требования предъявляю. Ужасно, когда к начальнику страшно подойти, когда он отказывается выслушать. Я не такая.
Какой ты начальник? Королева, диктатор, президент?
У меня американизированная школа управления: я не тиран, а руководитель, который дает людям возможность показывать себя. Если вижу, что не справляются, начинаю диктовать. Я очень организованна в работе, а вот в жизни — нет.
Ты ошибалась в людях?
Ой, много раз.
Какой главный урок?
Меня в детстве воспитывали так, что надо всегда быть благодарным человеку, который дал тебе что-то. А в жизни, как оказалось, работает и другое правило: можно топить того, кто тебе помог.
Можешь вспомнить эпизод форс-мажора в ЦУМе?
Конечно! У нас так часто срабатывает пожарная сигнализация, что при звуке сирены все думают: «Опять ложная тревога» — и остаются на своих местах. И вот сирена в очередной раз запищала, я сижу в кабинете, вбегает охранник: «Алла Константиновна, горим!» Оказалось, и правда пожар. Все в дыму, глаза слезятся. Я понеслась на четвертый этаж.
Почему не на первый?
Потому что четвертый этаж — детский. Там я увидела молодую семью, они в этом дыму стояли с коляской, пытались надеть на ребенка комбинезон. Люди в такой ситуации совершенно теряются. Я кричу: «Быстро вниз!» Так я пробежала по всему этажу, хватала кого могла. Вышла на улицу последней.
Как ты относишься к тому, что незнакомые люди хотят с тобой селфи сделать?
Это плата за известность, это нормально. Когда я сейчас была в Нью-Йорке, больная, очень плохо выглядела, пришла на встречу — и тут подходит молодой человек, просит сфотографироваться. Отказать было бы неправильно.
Скажи, во что инвестируешь деньги?
В недвижимость. Некоторые говорят, что это глупость — быть привязанным к одному месту или потом не иметь возможности продать. Многие потеряли на этом средства. Но я не согласна. Если место правильное и рынок в хорошем состоянии, потерь не будет.
В предметы искусства вкладываешься?
Я коллекционировала искусство с 1977-го, была больна этим. Могла купить картину на последний доллар, зная, что мне нечем заплатить за дом, в котором жила. Но 15 лет назад переключилась на ЦУМ, и весь этот страшный драйв перешел туда.
Какая песня у тебя стоит на повторе?
Фрэнк Синатра, It’s My life.
Если уж Синатра, то у тебя скорее I’ll Do It My Way.
Да, и она тоже. Люблю Барри Уайта, Шаде. Раньше слушала Шер, Барбру Стрейзанд. У меня была огромная коллекция пластинок, каждую неделю по пять штук покупала.
Странный вопрос после того, как мы тобой только что съели гречку и шпинат: какая у тебя любимая еда?
Куриная котлета с жареной картошкой. Еще бутерброд с докторской колбасой, который я не ела уже сто лет. Помню, давным-давно мы с тобой делали шоу в торговом доме «Москва», и сценограф Борис Краснов принес колбасы, батон и во-о-от такие помидоры. Расстелил газету прямо на подиуме и сделал бутерброды. Как же вкусно было!
Дашь рецепт своих знаменитых соленых огурчиков?
Записывай. Беру огурчики небольшого размера, промываю холодной водой. Протираю полотенцем, выкладываю на салфетки. Попочки не обрезаю. В пятилитровую банку в холодную воду кладу специи: много укропа, чеснока, черный перец горошком и три столовые ложки сахара. В отдельном стакане развожу соль, пять чайных ложек с горкой. Заливаю огурцы этим составом. Банку не закручиваю, просто закрываю крышкой. Пресс тоже не кладу сверху. Обычно делаю на ночь, и утром уже можно есть.
Лист хрена кладешь?
Нет, хрен горчит, а мои огурцы сладкие.
Без какой косметики не можешь обойтись?
Крем La Mer.
Как ты относишься к пластической хирургии?
Положительно. Хотя операции бывают и такие, что утром чужое лицо на подушке проснулось.
Считаешь, что женщина должна придерживаться одного образа? Или все же меняться?
Меняться, но правильно. Например, как ты сделала сегодня — открыла мне новую меня. В непривычном спортивном образе, с каре. Хотя постричься для меня — не самый очевидный шаг, я себя воспринимаю только с длинными волосами.
У тебя, как у библейского персонажа Самсона, в волосах сила?
Можно и так сказать. У нас в семье все женщины носили длинные волосы, девочкам отращивали косы и очень ими гордились. И вот такая история: в 17 лет я со своей гривой волос до талии иду к парикмахеру на Садовой, делаю стрижку «гаврош» и с ужасом думаю, как возвращаться домой. Стою на Театральной площади и жду папу, с ним хоть какой-то диалог возможен, мама только кричать будет. Папа приехал, вышел из машины, посмотрел на меня и… прошел мимо. Я бегу за ним и уже в подъезде говорю: «Ну пап, как тебе?» Он молчит. Я опять: «Папа, почему молчишь? Что мне делать?» Он сказал: «Жить по своим правилам, ты мне больше не дочь». Мы, конечно, потом помирились, волосы тоже отросли, но история о переменах запомнилась.
Фото: Евгений Шишкин
Ассистент фотографа: Паша Панкратов @ BoldMoscow
Стиль: Roxanne
Визажист: Савва Савельев
Сердар Камбаров
Парикмахер: Яна Панара @ProFashionLab
Продюсер: Лиза Ковалева, Нина Лобыкина @ LI-NE Agency
Благодарим компанию «Орторент» за помощь в организации съемки.
