Как россиянки открывали для себя бьюти в 1990-е? История одной мечты
Когда мне было десять лет, со мной случилось рождественское чудо. Правда, в июле. В станице Михайловская Волгоградской области — в тех краях Иван Вырыпаев снимал фильм «Эйфория». В сельпо моя тетя Ирочка купила мне духи Salvador Dali. Вернее, не купила, а обменяла на 20 килограмм тыквенных семечек — шел 1986 год, и за деньги в Волгограде и области купить что-нибудь было сложно, а вот в обмен почему-то на семечки тем летом можно было выбрать немецкий конструктор, банки зеленого горошка, шпроты, болгарский ликер и детские резиновые сапоги синего цвета.
Моему двоюродному брату Сане достался конструктор, взрослые были рады шпротам и ликеру, и я — совершенно честно — ни минуты не рассчитывала, что какая-то конкретная дефицитная вещь достанется лично мне. Я просто радовалась и гордилась, что принимаю участие в успешной авантюрной экспедиции за 300 километров от Волгограда: сначала в станице Кумылженская мы недорого купили семечки, а потом — спустя 40 минут дороги — успешно обменяли семечки на вещи, которые в обычных магазинах попросту не продавались. Никогда. И вдруг Ирочка попросила у продавщицы духи Salvador Dali — единственные в магазине — и протянула их мне. В картонной коробке, обтянутой тонким слоем не целлофана даже, а какой-то неземной прозрачной субстанции.
Просто держать эти духи в руках было эпизодом из иной, взрослой, волшебной жизни — жизни, явно протекающей на какой-то другой планете.
«Что же мы всем что-то выбрали, а Настюшке — нет», — между делом сказала тетя, то ли не замечая, то ли сознательно игнорируя тот факт, что от неожиданно свалившегося на меня счастья я временно перестала дышать.
И мы двинулись в долгий обратный путь. Я сидела на заднем сиденье дядиных белых «жигулей», смотрела на поросшую чабрецом степь, держала на дочерна загоревших коленках коробочку Salvador Dali и прислушивалась к внезапно открывшейся внутри меня звенящей прозрачной пустоте. Пустота сообщала, что отныне в жизни возможны вообще любые чудеса.
Собственно, так оно и случилось — уже на следующий учебный год в нашей школе вдруг отменили форму и перестали умывать в раковине явившихся на уроки накрашенными старшеклассниц — и Наташка Чечия, самая четкая девятиклассница, звезда и знаменитость, выходила теперь покурить за школу в мини-юбке, безразмерной (слово «оверсайзд» нам тогда было неизвестно) кофте на молнии Adidas и в лодочках. Свита Наташи образца 1989 года — была одета точно так же. Глаза у невоспитанных подмосковных девиц были накрашены точь-в-точь как у Фредди Меркьюри: драматичные, дерзкие, немного кривые черные стрелки — другие изобразить при помощи купленной у цыган якобы польской косметики не получалось.
В это же время в аптеке стало можно купить прокладки — раньше их приходилось сооружать самостоятельно, из ваты и марли. Покупать вату и марлю в аптеке было очень неловко: почему-то казалось, что все стоящие за тобой в очереди люди сразу догадаются, зачем тебе столько ваты и столько марли. Еще несколько лет спустя появилось еще одно чудо — тампоны. Наша бессердечная журфаковская преподавательница физкультуры Светлана Михайловна на этом основании запрещала пропускать занятия по «уважительной причине». Даже в бассейне. Мы, первокурсницы, застенчивым шепотом уверяли Светлану Михайловну, что не можем воспользоваться тампонами по причине невинности. В ответ эта железная женщина только иронически усмехалась.
Следующим после тампонов глобальным открытием для меня стал корректор Touche Éclat от Yves Saint Laurent.
До корректора я в обычной жизни вообще не пользовалась тональным кремом — вреда от него было гораздо больше, чем пользы. Кожа выглядела то мертвенно-бледной, то необъяснимо оранжевой, а через пару часов после нанесения крем начинал скатываться в шарики, как прокисшее молоко.
В дипломатической академии, где училась моя близкая подруга, даже ввели предмет «Уход за собой», на котором как раз учили не злоупотреблять тональным кремом, а также мыть голову каждый день, пользоваться дезодорантом и делать маникюр. «Если уж наложение тонального средства необходимо (прыщи), не забывайте нанести его также и на шею», — было старательно выведено в конспектах моей подруги. «Лицо и шея должны быть одного цвета» — и шесть восклицательных знаков в конце предложения.
Корректор Touche Éclat действовал иначе. Им можно было закрашивать темные круги под глазами и маскировать расширенные поры — да вообще все что угодно можно было замаскировать. Рассказала мне про этот карандаш в 1996 году Света — лихая русская девушка в Лондоне. Мы вместе ходили на языковые курсы, и как-то Света пригласила меня поужинать с ее друзьями. Друзей оказалось двое — Олег и Сергей. Олег — муж Светы, живет в Москве, прилетел проведать любимую на выходные. Сергей — любовник Светы, живет в Лондоне, у него транспортная компания и четверо детей. Ну а меня Света, оказывается, позвала, чтобы я изобразила девушку любовника — для отвода нарастающих подозрений мужа. «Я уже сказала Олежке, что Серега от тебя ну просто без ума, — невозмутимо говорила Света, размазывая перед зеркалом в туалете ресторана Nobu корректор Touche Éclat по верхнему веку. — От тебя не убудет, а мне семью спасешь! Кстати, попробуй это штуку, что-то у тебя синяки под глазами. И не злись так. От злости стареют, ты в курсе?» И протянула мне золотистый карандаш.
После Touche Éclat в моей жизни случилось еще много косметических открытий.
Например, Крем La Mer, от которого моя очень сухая кожа перестает быть сухой на целый день; корейский инъекционный препарат Aquashine, который убрал поперечную морщину на моей шее лет на десять; лазерная процедура Icoone, которая правда в состоянии справиться даже с самым запущенным целлюлитом; и жидкое мыло для рук Aēsop, запах которого снимает нервное напряжение, — и тогда даже день дома с двумя подростками на онлайне мне нипочем.
Но самое главное про красоту я все-таки узнала в прошлом веке в туалете лондонского ресторана: самое главное — это не злиться. А если не злиться не получается, я иду в ванную и рисую там себе кривые черные стрелки — как носили девятиклассница Наташка Чечия и Фредди Меркьюри. Теперь у меня для этого есть отличный карандаш M·A·C.
Фото обложки: Peter Turnley/Corbis/VCG via Getty Images