О чем на самом деле «Унесенные призраками»? Глава из новой книги о Миядзаки

Мир купален — боги и духи

Вопреки распространенному на Западе мнению, «Унесенные призраками» не имеет многочисленных отсылок к японским мифам и легендам. Это, скорее, соединение современной культуры с фантазией автора. Мир купален живет по определенным правилам, которые подчинены в первую очередь своей собственной логике, чужаку она может показаться абсурдной. Один из наиболее сильных и явных примеров — это пробуждение девушек после проливных дождей: до горизонта простирается целый океан, и Тихиро это удивляет, хотя для Рин это нормальное положение вещей. Это связано не с каким-то японским верованием — все дело в воображении Миядзаки, представившем физический мир этой вселенной именно таким.

С японской точки зрения мир богов (ками) и духов (ёкай) существует как одна из граней нашего мира (вспомните «Моего соседа Тоторо»). В «Унесенных призраками» много кэрролловских символов (туннель, река, мост), которые не только показывают некий «переход», но и обозначают то, как трудно вернуться в свой мир. Продолжая сравнение, можно заметить разницу в размерах, как в «Волшебнике из страны Оз» или «Алисе в Стране чудес». Впрочем, с последней «Унесенных призраками» объединяет в целом и отношение к еде: обильная трапеза превращает родителей маленькой девочки в свиней; заколдованное Хаку лекарство спасает ее от забвения, онигири придает ей сил; шарик от бога рек исцеляет Безликого и Хаку и т. д.

«Абура-я» — это купальни (на японском их называют онсэн или сэнто) наподобие тех, которые тысячелетиями существуют в Японии и выполняют ту же функцию. Кто виноват в том, что гости усталые и грязные? Смрадный гость наводит на размышления о подспудно существующей экологической проблеме: освобождая бога рек, Тихиро не может не заметить, как важно принимать во внимание необходимость восстановления от загрязнения людьми, которые бросали мусор до тех пор, пока не сделали бога (или ками, ёкай, духа) неузнаваемым даже для его сородичей. Другая ситуация отображает критику общества потребления, в котором все вращается вокруг денег. Когда Тихиро просит своего отца перестать поглощать пищу без разрешения владельца ресторана, тот отвечает, что у него есть деньги и даже банковская карта (тогда еще большая редкость для Японии). Безликий (дословный перевод его японского имени Kaonashi), судя по всему, действует аналогичным образом: за деньги (в данном случае за золото) можно купить все. Тихиро заставляет его осознать обратное: она никогда ничего не примет от него напрямую, потому что то, что она ищет, нельзя купить или потребить. Поэтому Безликий теряется (его схема отношений рушится) — он впадает в безумие и крушит все на своем пути. Его обжорство — лишь способ восполнить неудовлетворенность, он кажется обездоленным и жалким, пока не налаживает отношения с другими, раздавая слитки. В то же время можно вспомнить работников «Абура-я», которые тоже развращены тягой к богатству.

Западный зритель с трудом может определить, кто в этом фильме плохой, а кто хороший. В «Унесенных призраками» и, возможно, в других фильмах Миядзаки это деление бессмысленно. Даже ведьмы-близнецы не вписываются в эту привычную противопоставленность. Юбаба, которая кажется на первый взгляд идеальной «злодейкой» из-за своей деспотичности и алчности, чтит законы мира — она дает работу тому, кто в ней нуждается, исполняет данные обещания (освобождает родителей Тихиро). Дзэниба — не образец доброжелательности (она пытается убить Хаку за украденную печать), но она быстро прощает, а ее мудрость помогает главным героям обрести свободу. В их именах скрыта игра слов: «Юбаба» дословно означает «старуха из купален», но если соединить первые кандзи (японские иероглифы) «дзэни» и «ю», мы получим «сэнто», что означает «общественные купальни».

И наконец, остается один момент, который плохо понимают на Западе: когда Тихиро специально или случайно давит заговоренного Юбабой червяка, которого выплюнул Хаку. Запачканная, грязная, она обращается к истопнику купален Камадзи, который просит ее сделать «engacho» (это детское сокращение от «en ga chogireru», дословно — «разбить»). Пальцами обеих рук, большими и указательными, Тихиро образует круг, который дедушка быстро разбивает своей рукой. Это — древний ритуал, который позволяет очиститься от грязи. Обычно его делают детям, чтобы они не заразились нечистотой, когда те нечаянно наступают на собачью кучу. В таких случаях даже произносят: «Engacho kitta, kagi shimeta!», что означает: «Мы разбили связь с нечистотой и заперли ее на ключ».

Потерять свою идентичность, чтобы пересоздать себя: двойственность Сэн/Тихиро.

Важнейший момент «Унесенных призраками» — в «расщеплении» главной героини, разрушении формы ради нового рождения личности. Ключевой момент — это изменение Юбабой имени Тихиро — значение этого становится понятно тем, кто хоть немного знает японский. На самом деле в японском языке фамилии и имена пишут иероглифами кандзи, у которых есть значение и, помимо этого, большое количество возможных прочтений в зависимости от того, как они употреблены — отдельно или вместе с чем-то. В этом случае имя Тихиро образовано при помощи кандзи «sen» (для «тысячи») и «jin» (что означает «поиск» или «вопрос»). Ее фамилия Огино переводится как «заросли камыша». Необходимо понимать, что выбор кандзи, из которых состоят японские имена, очень важен: в языке большое количество омофонов, так что кандзи все время придают какое-то значение, когда речь идет об именах (чтобы понять, какой смысл вкладывали родители).

Сохранив только первый символ в имени и не посчитавшись с остальными, Юбаба переименовывает Тихиро, все начинают обращаться к ней по новому имени, и она сама себя с ним связывает. В то же время Тихиро становится дословно «тысячной» — номером среди несметного количества других работников купален. Кроме того, в мире «Абура-я» невозможно будет вернуться к себе, если забудешь свое настоящее имя. Сокращая их имена, Юбаба берет на себя полный контроль над работниками. Наиболее поразительный пример — это Хаку, который показан как преданный помощник (он — дух осушенной в ходе большой стройки реки). Он не помнит своего настоящего имени, и потому личность его утрачена. Японское название фильма — 千と千尋の神隠し, Sen to Chihiro no Kamikakushi — отражает проблему идентичности. «Камикакуси» — термин, который используется в Японии для того, чтобы говорить об исчезновениях. Считалось, что пропавшие люди, в особенности дети, были спрятаны богами или духами (в японском фольклоре, например, это могло касаться тэнгу). Оригинальное название также имеет любопытное значение, которое можно перевести и как «Исчезновение Сэн и Тихиро», и как «Сэн и похищенная ками Тихиро». Этот второй вариант в большей степени иллюстрирует то, что происходит в фильме: в купальнях Тихиро будто находится в «спящем режиме»: тут будет действовать Сэн, но полученный опыт в итоге поможет самой Тихиро. Девочка боится забыть свое имя, но в то время, когда она жила как Сэн, она становилась спокойной и хладнокровной, что помогало ей развиваться и искать себя.

Много пишут о том, что Тихиро — испорченный и даже капризный ребенок. Такая оценка кажется нам ошибочной. Сам Миядзаки в одном из интервью утверждал, что девочка очень пуглива, потому что ее излишне опекают. На физическом уровне это показано через ее худощавое телосложение. С самого начала фильма нам понятно, что она — единственный ребенок в семье, и нет ничего более естественного в 10 лет, чем дуться из-за смены школы. Нам кажется, что Тихиро ноет только потому, что она не знает, что такое приключения, ведь ее оберегали родители и стерильное японское общество. Однако она кажется более сознательной, чем папа и мама. Так, Тихиро отговаривает их есть в ресторане без разрешения. Все последующие действия доказывают благородство ее души, способность разбираться в людях и потрясающую зрелость в реакциях на выходящие из ряда вон ситуации. Без сомнения, она взрослеет, сталкиваясь с трудностями, и ее душа уже созрела для преображения. Встреча Сэн с Бо — сверхопекаемым ребенком Юбабы — сталкивает ее лицом к лицу с ней же самой, с «прошлой» Тихиро: защищенной от внешнего мира, боящейся того, чего она не знает. Таким образом, путешествие в неизведанный мир становится для нее возможностью заглянуть внутрь себя, чтобы раскрыть свою личность и спрятанный в себе потенциал. Одна из сцен отлично символизирует то, что произойдет с девочкой: спуск по ступенькам в начале фильма. Поначалу ее шаги медленные и нерасторопные. Достаточно треска сломавшейся ступеньки и дуновения ветра, чтобы она помчалась по лестнице невероятно ловко — кстати, ни разу не споткнувшись. Второй раз, когда она должна пройти по такой дороге, по балке над бездной, она пробежит практически без колебаний. Ее прогресс между двумя этими эпизодами очевиден.

Сэн научила Тихиро приспосабливаться к этому миру с его зачастую абсурдными правилами. Кстати, тут важен не сам мир, а способность девочки приноровиться к новой среде и быть там принятой. В этом начинании ей помогала Рин, которая взяла на себя роль старшей сестры со всей присущей ей двойственностью — роль, встречающуюся почти во всех фильмах Миядзаки («Люпен III: Замок Калиостро», «Навсикая из Долины ветров», «Мой сосед Тоторо», «Порко Россо», «Принцесса Мононоке»…). Эта адаптация к социуму — то, чего не может достичь Безликий. Миядзаки утверждал в интервью, что этот персонаж олицетворяет современную Японию, которая забыла о своих ценностях и идентичности, окунувшись в сверхпотребление и культ денег — это девиантное или даже полное насилия поведение. Остепенившийся благодаря вмешательству Сэн, он показывает себя гораздо более мирным за чаем с Дзэнибой, аккуратно пробуя вилкой кусочек пирога, не торопясь разжевывая его, в то время как остальная часть торта лежит перед ним нетронутой.

Финал фильма: от эпизода с поездом к возвращению в прежний мир.

Длинная сцена в конце фильма с того момента, как Сэн садится в поезд, вызывает множество вопросов. Здесь возможны различные интерпретации. Это момент удивительного спокойствия, когда неявно перед зрителем всплывает много символов и аллегорий, с которыми предстоит разобраться. Камадзи предупреждает Сэн, что поезд идет только в одну сторону и обратного рейса нет. Таким образом, можно рассматривать это путешествие как аллегорию жизни, ход которой нельзя повернуть вспять. Героиня это принимает с удивительной невозмутимостью и решимостью, которые контрастируют с ее недовольством во время поездки в начале фильма. Будучи гиперопекаемым ребенком, она стала сэмпай (опытной, «товарищем, стоящим впереди») как для Бо, так и для Безликого. Иными словами, это путешествие становится своего рода переходом из детства в отрочество и юность (любопытно, что на локомотиве поезда стоит отметка «Центральный путь»). И все же движение поезда отмечено печатью некоторой мрачности и тоски: пассажиры внутри — тени, как и Безликий, они безжизненны и бессловесны. И контролер, и пассажиры действуют машинально. Никто из них не издает ни звука, один похож на другого, и каждый терпеливо ждет своей станции. Что это за образ? Неужели это люди, которые покинули мир духов, что почти удалось Тихиро? Или это намек на общественный транспорт Токио (в особенности на пригородные поезда и метро), где люди не разговаривают и пребывают в разобщенном ожидании? На одной из станций можно разглядеть маленькую девочку, которая, как Хатико, ждет кого-то уже целую вечность…

После всех приключений Тихиро оказывается в «своем» мире, где ее встречают родители, которые называют ее по имени и, кажется, ничего не помнят. Как и в мифе об Орфее, девочка не должна оглядываться, когда она возвращается, — и она неукоснительно следует этому указанию Хаку. Выходит, Тихиро осознает, что произошло нечто необыкновенное. Замечание Дзэнибы о том, что есть вещи, которые не забываются, это подтверждает. Однако некоторые воспоминания ни к чему хорошему не приводят. Веревочка-амулет, которую оставила ей колдунья, — тому подтверждение. Только родителей Тихиро это путешествие не изменило — ограниченные в своем восприятии, они забыли, что были свиньями, и остались бы таковыми, если бы не их дочь. Не исключено, что внутренней метаморфозы с ними не произошло.