Оставив звучать в голливудских кулисах и модных бэкстейджах лишь свое имя — Виолетт, 27-летняя визажистка сделала все, чтобы его было достаточно. Разбираемся, в чем кроется та самая Girl Power виолетт и почему нам всем стоит перенять ее нарочито легкомысленное отношение к макияжу.
Как только речь заходит о Виолетт, появляется большое искушение приписать ее головокружительный успех пресловутому «парижскому шику» и хорошей наследственности. Когда родители — известные по всей Франции hair-стилисты — с малых лет таскают тебя по съемочным площадкам в компании легендарных фотографов Паоло Роверси и Марио Тестино, трудно не попасть под чары индустрии красоты и моды. Что и произошло, только любовь к красоте у Виолетт выразилась в страстном желании рисовать. «Не сказать чтобы я была очень стеснительным ребенком, но все-таки я ощущала себя не слишком комфортно в обществе других детей. И я четко помню, как в совсем раннем детстве сидела и рисовала, а дети окружали меня, рассматривая мои творения. Так и началось общение с миром через цвета и текстуры», — вспоминает визажистка. Осваивать арт-грамоту Виолетт продолжала сначала на летних курсах, где богемные и нередко уже состоявшиеся художники научили ее рисовать чем угодно и на чем угодно.
Сейчас я понимаю, что, именно эти завораживающие мастер-классы — на полу, в окружении баночек с пигментами, дали мне основу моей профессии — умение искать и создавать нужные текстуры.
В своем инстаграме Виолетт периодически выкладывает результаты этой практики: мисочки с серебряной жидкостью, в которую она скоро полностью погрузит лицо модели, или стик помады, растопленный в ложке над огнем. Такой алхимический подход превращает каждую ее работу, будь то образ Леи Сейду для Vogue или рекламный кампейн Valentino, в некое подобие алхимической кухни, где она варит собственные помады и смешивает тени для век.
«Смотрите, — пишет Виолетт своим фолловерам, — что я приготовила сегодня!» Но не только богема повлияла на Виолетт. Следующим логичным шагом, приведшим к совершенно неожиданному и очень интересному результату, стал престижный Ecole du Louvre, где она освоила академическую игру света и тени и пластику тела по законам Боттичелли и Буонарроти. А заодно и азы fashion-дизайна. Словом, пока прочие грезившие о лаврах визажистов штудировали творения Пэт Макграт и Тома Пешо, она ставила руку на холсте, изучала полутона и рефлексы и, между прочим, даже не собиралась покорять бьюти-олимп. Это решение родилось совершенно парадоксально из дилеммы, что предпочесть: живопись или моду. «Мне совершенно не хотелось идти ассистентом к какому-то известному визажисту и уж тем более — на курсы макияжа. Я понимала, что для меня одна дорога — быть художником или кутюрье для женского лица. Простое накладывание слоев грима мне было неинтересно».
За реализацией своей «программы-максимум» 18-летняя парижанка отправилась, разумеется, в Нью-Йорк, где упорно обивала пороги агентств и редакций, избрав поп-арт своим путеводителем в мире красоты. Затем, уже вернувшись в Париж, благодаря, прямо скажем, нетривиальному портфолио, она получила небольшой проект в американском Vogue. После, сменив несколько агентов, твердивших ей: хочешь быть успешной — меняй свою «живопись» на коммерческий мейк, она, наконец, столкнулась с самой Карин Ройтфельд. Впечатлив ее не только экстравагантным видением макияжа, но и юбкой Balenciaga, Виолетт стала постоянной гостьей Vogue, а потом и получила должность международного дизайнера по макияжу Dior и статус «wanted» на неделях моды и светских тусовках.
Вообще, сияющая кожа и бархатистые губы стали визитной карточкой Виолетт не только на чужих лицах, но и в личном арсенале.
Парадокс успеха Виолетт, пожалуй, в том, что созданные ею образы не провоцируют кричащим сочетанием цветов и не вызывают эстетического шока сложными «креативными» приемами, гарантирующими сегодня внимание публики. Они напоминают о младенчески светящейся коже с полотен Боттичелли и завораживают чистыми, глубокими цветами в духе калейдоскопов Уорхола и Хокни. Виолетт вполне достаточно нанести пару капель иллюминайзера и сделать бархатистые вишневые губы с помощью теней для век, как случилось с Леей Сейду для Vogue, чтобы получился совершенный в своей простоте образ. «Иногда девочки приезжают на съемку настолько божественно красивыми, светящимися, что у меня просто рука не поднимается нанести макияж». Такое стремление сохранить красоту женщины и превратить макияж из соперника в верного союзника продиктовано еще и ее несколько даже стереотипно французским отношением к внешности. «Француженки слишком ленивы для макияжа и слишком щепетильны в вопросах ухода за кожей — поэтому мы лучше потратим полчаса утром на очищение и массаж лица, чем на многоступенчатый грим».
Все знают, что парижанки не могут жить без красной помады. Яркие губы — это самый соблазнительный акцент, который только женщина может добавить своему образу.
Они притягивают мужские взгляды, заставляя их мечтать о поцелуе, но не давая такой возможности», — какие бы банальности ни произносила визажистка, в макияже губ ей действительно почти нет равных. Другой вопрос, что для его создания Виолетт может обойтись только лишь легендарной Ruby Woo от M·A·C, а может наклеить кусочек ткани — ради предельной матовости. Ну или щедро нанести сверкающие блестки — и выложить весь процесс на YouTube. Кстати, онлайн-вещание — еще один проект, с помощью которого она заставила мир иначе взглянуть на макияж, превратив привычные уроки с кучей баночек и профессиональных кистей во вдохновляющие пятиминутки, на протяжении которых непонятно, что увлекает больше — стильный образ юной парижанки в интерьерах аутентичных ресторанчиков Нью-Йорка или та почти волшебная простота, с которой она преображается. В этом вся стремительная, очаровательная Виолетт — без зазрения совести растушевать тени Dior пальцами, ювелирно провести линию губ, поймав красный сигнал светофора по дороге в Uber, сделать подруге макияж на ступенях Лувра, вдохновившись только что увиденной экспозицией… Кажется, благодаря ей индустрия красоты нашла способ избавиться от порядком надоевшего пафоса — «просто добавляя и без того красивым женским лицам немного света и фана».