Как запрещали Chanel No 1. История великого противостояния мужчины и женщины
Отрывок из романа искусствоведа Елены Селестин «Русские друзья Шанель», основанного на документальных сведениях, в частности на записях друга Коко Шанель Поля Морана, который при ее жизни так и не получил разрешение на их издание.
На следующий день я был у ее дома чуть раньше условленного времени. Как и накануне, Коко у машины прощалась с посетителем. Ей церемонно целовал руку благообразный господин, нарядно одетый, похожий одновременно и на художника, и, пожалуй, на аристократа.
— Поль Моран, писатель и мой давний друг, — представила меня мадемуазель. — Познакомься, Полё, это месье Эрнест Бо, парфюмер «Парфам Шанель».
— Приятно познакомиться, — сказал Бо. — Да, вот уже почти тридцать лет мы работаем вместе с мадемуазель.
Мадемуазель посмотрела на парфюмера насмешливо.
— Я читал ваши книги, месье Моран! И я ваш поклонник, месье Моран, — сказал он, старомодно раскланиваясь. — Очень остроумные замечания о жизни и прекрасный стиль! Сегодня мало кто умеет так изысканно мыслить и писать.
Я поблагодарил, Эрнест Бо сел в машину, шофер завел мотор.
— Завтра жду вас с образцами большой партии, и сегодня же сами проверьте упаковку для отправки в Париж! — напутствовала мадемуазель парфюмера.
В центре гостиной на столе стояли в ряд несколько коробочек бордового цвета и рядом округлый флакон, тоже красно-бордовый.
— Моя победа, самая громкая из всех! Целый год нашей работы! — с довольной улыбкой мадемуазель взяла флакон, на красной этикетке было написано: «Мадемуазель Шанель No 1». — Возможно, мой самый большой выигрыш за всю жизнь, — Коко выглядела очень довольной.
Она отвинтила крышку, смочила запястье и протянула ко мне:
— Как тебе?
Я понюхал ее тонкую руку в темных пигментных пятнах.
— Это в сто раз лучше «пятерки», согласись! — лицо мадемуазель сияло. — Я уже не говорю о том, что делают женоненавистники Диор и Пиге. А ты слышал про духи «Бандит»? Ужас, сами они бандиты. Давай, оцени мои новые духи.
— У меня обоняние так себе, — признался я. — Елена бы оценила. Но зачем тебе нужны духи лучше «пятерки», она ведь всем нравится?
— Еще как нужны! Наконец-то я накажу этого гангстера, — она ходила по комнате, нюхала запястье, потом брала в руки флакон и снова ставила его на стол. — Этого хитрого лошадника. Сегодня первая партия, триста флаконов этих духов, отправится в Париж. Уже завтра они будут продаваться на Рю Камбон. Весь мир поймет, что такое настоящие духи Шанель, а остальное, что продают под моим именем, — вонючая американская подделка! — громко произнесла мадемуазель. — В нашей с тобой книге обязательно будет глава про мою борьбу за собственные духи!
В тот вечер я узнал подробности ее битвы за «эликсир номер пять». И о двух раундах, проигранных в этой драматичной борьбе. О ее надежде на реванш.
Продажи «пятерки» по всему миру, начиная примерно с 1924 года, были впечатляющими, речь шла о миллионах долларов. Огромную долю прибыли от продаж флаконов с ее именем получали братья Вертхаймеры, и постепенно мадемуазель стало бесить, что она имеет только десять процентов. Первый штурм во имя своих финансовых интересов она начала в начале 30-х по наущению Поля Ириба.
Ириб был яркой личностью и талантливым карикатуристом, но в обществе обсуждали другие его достижения: успех в Голливуде, где он проработал восемь лет, и браки с богатыми женщинами, он умел их покорять. Недаром Колетт, как мне говорила Елена, называла его «занятным демоном» и советовала дамам при виде Ириба незаметно складывать из пальцев фигуру от сглаза, чтобы не попасть под его чары.
У мадемуазель и Ириба дело быстро шло к свадьбе, но сначала дизайнер решил навести порядок в ее делах. Его решительность опиралась на опыт общения с продюсерами и юристами, полученный в Голливуде. Был подан иск от имени мадемуазель к братьям Вертхаймерам с требованием пересмотреть распределение прибыли в «Парфам Шанель».
Долю Теофиля Бадера, владельца «Галери Лафайет», его двадцать процентов, мадемуазель просто выкупила. И она претендовала на большее — гораздо большее! Братья Вертхаймеры посовещались с юристами и предложили повысить долю мадемуазель еще на пять процентов. Но ей нужна была половина! Как минимум.
Мадемуазель много тратила на адвокатов, которые быстро выяснили, что контракт был составлен Вертхаймерами очень грамотно. Когда представители Шанель заявили об одностороннем расторжении контракта, ее просто исключили из совета директоров «Парфам Шанель». Оскорбленная мадемуазель, вдохновляемая Ирибом, поклялась продолжить борьбу.
Как раз тогда произошла трагедия: Поль Ириб умер от разрыва сердца на вилле мадемуазель «Ла Пауза». Коко была рядом с женихом, когда он упал, и она получила такое страшное потрясение, что несколько дней не могла разговаривать.
Мися Серт тогда неотлучно находилась рядом с подругой, день и ночь. Она спасла Коко, это несомненно. Так Шанель проиграла свое первое сражение за духи. От горя и чувства одиночества она знала только одно средство — работа до изнеможения, и Коко снова им воспользовалась.
Потом ее надежды восстановить справедливость, как она ее понимала, возродились во время оккупации. Осенью 1940-го немецкий оккупационный режим во Франции и правительство Виши приняли несколько указов против евреев, в том числе о предприятиях «с преобладающим еврейским влиянием».
Предписывалось принудительно переводить подобные предприятия под управление «лиц арийской расы». Как раз в это время у мадемуазель начался роман со Шпатцем. Поль Вертхаймер уже умер, а Пьер Вертхаймер с семьей уехал в США в самом начале войны.
У мадемуазель не было сомнений, что теперь она сможет забрать себе «Парфам Шанель» целиком, оставалось только выправить бумаги на ее имя. Но когда она явилась за этим, неожиданно выяснилось: накануне отъезда Пьер Вертхаймер передал управление фирмой Феликсу Амьё; «истинному арийцу» и поставщику самолетов вермахту.
Нацисты из Берлина поддерживали Феликса Амьё, который на своих заводах производил моторы для «Юнкерсов» и заодно во время войны продавал «Chanel No 5» в Германии и Франции. Немцы не собирались из-за каких-то духов ссориться с человеком, поставляющим им стратегически важную технику.
Я был в свое время довольно близко знаком с Феликсом Амьё. Его первое предприятие, занимавшееся с 1915 года строительством самолетов, финансировали не кто иные, как братья Вертхаймеры. Уже в 1926-м Амьё получил от правительства Франции первый заказ на военный самолет, а его именная модель «Амьё 123» стала знаменитой в конце 20-х, на ней два польских летчика дважды перелетали Атлантику и Сахару.
Так что в определенном смысле в другой области именной продукт Феликса Амьё был знаменит не меньше, чем «пятерка»; однако в столкновении интересов духов и самолетов во время войны ожидаемо победило летающее оружие.
Несмотря на это, Шанель не желала отступать, да и Шпатц хлопотал все время. К осени 1943-го, после поражений гитлеровцев на русском фронте, в Берлине появился интерес к тайным переговорам с Англией. Шелленберг, шеф Шпатца, подал идею использовать связи Коко в высшем британском обществе в интересах вермахта.
Во время своего романа с Вестминстером она действительно близко общалась с Уинстоном Черчиллем и его сыном, красавчиком Рэндольфом. По заданию ведомства Шелленберга в ноябре 1943-го мадемуазель и Шпатц выехали в Мадрид и там остановились в «Ритце». Была придумана легенда, что якобы мадемуазель собирается открыть там свой магазин.
Для большей убедительности в Мадрид также приехала Вера Бейт-Ломбарди, давняя знакомая мадемуазель, родственница королевской семьи Великобритании и герцога Вестминстера, ее предполагалось использовать в качестве приманки. Именно Вера Бейт когда-то познакомила Вестминстера с Коко.
Из Мадрида мадемуазель написала два письма Уинстону Черчиллю с просьбой о встрече; просила его помочь Вере Бейт — та была в Риме арестована по подозрению в шпионаже в пользу британской короны, а затем внезапно освобождена. «Вере надо срочно перебраться в Лондон! Помоги!» Но премьер-министр не ответил.
Во время войны Пьер Вертхаймер организовал производство духов в США. При этом оба завода в Европе, на которых производили «Chanel No 5», в самом начале войны были разрушены бомбежкой. А за океаном уже в скором времени стали выпускаться десятки тысяч флаконов. Больше всего мадемуазель злило, что Вертхаймер основал новую фирму, зарегистрированную в Штатах, и производил духи — которые носили имя мадемуазель — от лица этой новой фирмы.
Сразу после окончания войны, конечно, Коко занимали совершенно другие заботы. Как и нас с Еленой. Какое-то время было непонятно, где мы будем жить, останемся ли на свободе. Однако послевоенные неприятности мадемуазель, в отличие от наших, длились короткое время. В тюрьму ее не посадили (а мне пришлось отсидеть три месяца), но из Франции Коко пришлось уехать — и нам с женой тоже. С тех пор, с 1945-го, она жила здесь, в Швейцарии, со Шпатцем.
И вот теперь Коко затеяла еще одну попытку победить империю Вертхаймера. Втайне ото всех они с Эрнестом Бо отдали в производство, вероятно, на одну из швейцарских фабрик, новый аромат, полностью поменяли оформление флаконов.
— Завтра эти духи появятся в Париже, в моем магазине, — завершила Коко рассказ о своей блестящей, как ей представлялось, интриге. — Все будут говорить только о том, что этот бандит Вертхаймер продает подделки! Мир перевернется! — мадемуазель не могла сидеть от возбуждения, она то и дело вскакивала и кружила вокруг меня, как крупная птица вокруг добычи. — Мир оценит подлинные духи Шанель!
Мне стало жаль ее; она явно потеряла реальное представление о деловом мире.
— Приезжай завтра к вечеру, Полё, дам пять флаконов, пусть твоя жена раздаст их знакомым: королеве Румынии, например, еще Гогенцоллернам… и жене банкира, этого Бранденбурга… — отдала распоряжение Коко.
Стало понятно, зачем она меня призвала и как хочет использовать на этот раз. В Швейцарии, Испании, Австрии круг наших друзей, да и родственников Елены, был гораздо шире, чем у Шанель. Я представил реакцию моей жены, румынской принцессы Сутцо, если я передам ей деловое поручение от «самой мадемуазель Шанель».
И все же на следующий вечер я снова приехал на Рю де Сигнал. Мадемуазель была не в духе, она была ненакрашена, небрежно причесана.
— Сволочи! — тихо бросила Коко после приветствия.
— Ты про кого?!
— Они наложили судебный арест на мои флаконы в Париже. Сразу, в один день! Прихлебатели Вертхаймера добились запрета на продажу моих новых духов. На Рю Камбон, в моем собственном магазине! — голос мадемуазель срывался, морщины на лице казались глубже. — Сволочи! — она всплеснула руками.
Я не сказал ей, что с самого начала предвидел нечто подобное. Как она могла рассчитывать в одиночку, в ее бесправном положении, обыграть Пьера Вертхаймера? Мы с ней еще не родились, а его отец уже заработал миллионы, выпуская косметику, и сотрудничал с лучшими юристами Франции.
Фото: Getty Images