«Это точно гниды, ищи лучше»: мемуары врача кожвендиспансера
Частенько мы воспринимаем врачей как нечто среднее между мамой и богом. Мол, врач примет тебя любым, он все поймет и поможет. Так и есть. Но все-таки врачи — тоже люди. Читайте записки врача, которая сразу после учебы попала в кожвендиспансер.
«Это точно гниды, ищи лучше», — напираю я на мужа. Он перебирает пряди моих волос и закатывает глаза. Мне 27 лет, я работаю районным дерматовенерологом и периодически «нахожу» у себя высококонтагиозные кожные инфекции. На этой неделе — педикулез. Тревожный склад ума дал о себе знать после приема парня, которому отказали в парикмахерской ввиду того, что вши развернули у него на голове целую колонию.
В сознании большинства российских врачей, особенно из медицинских семей, живет установка, что для успешной карьеры ты должен работать в государственной клинике. Она кажется островом надежности, постоянства и еще чего-то неуловимого. Для меня клиника стала местом, где я увидела то, что до сих пор не могу забыть. Сейчас это просто истории, которые можно рассказывать на свиданиях (я развелась), если парень не из слабонервных. Тогда это было моей ежедневной практикой, которая сильно пошатнула устройство моего розово-бежевого внутреннего мира.
Мне повезло, моим первым пациентом был Антон — житель центра города, который с порога заявил, что «спал с бездомными, и теперь у него лобковые вши» (он это сформулировал иными словами). Я договорилась с собой, что нужно немного потерпеть, отважно осмотрела Антона и выписала лечение, как учили в ординатуре. Пациент заявил, что сам лечиться не будет, пусть его лечит государство в моем лице. Я позвонила заведующему, и он посоветовал мне побрить лобок Антона. В полуобморочном состоянии я все-таки нашла дезстанцию, которая взялась за это дело вместо меня, но бритье лобка незнакомого человека навсегда стало моей фобией.
В клинику часто заходил румяный дедушка, живущий по соседству. Улыбчивый, всегда с подарком в виде эклеров и жалобами на зуд в анусе. Наши отношения сложились следующим образом: дедушка показывает попу без признаков кожных заболеваний, я осматриваю, выношу вердикт. Он с довольной улыбкой вручает мне эклеры. Ничего не напоминает? Эксгибиционисты — частые гости молодых врачей, как мы потом выяснили с девочками-коллегами. Я раскусила схему раз на пятый, отругала его и пошла горько плакать в ординаторскую.
Еще ко мне часто приходила бабушка с ангелоподобным внуком. Она поставила перед собой цель во что бы то ни стало отмазать шестилетнего Сашу от армии путем наблюдения у дерматолога с младых ногтей. На мой вопрос о жалобах у ребенка мне предъявлялся дневник ежедневных наблюдений: «2.09. Вялый. Сон восемь часов. Кал зеленовато-коричневый, кашицеобразный. Моча желтая. Прыщик на левой лопатке». Иногда я вспоминаю этого мальчика и думаю, каким он растет. Кажется, такое внимание к цвету какашек должно поставить акценты в формировании характера.
Меня часто спрашивают, что уместно и не уместно в общении с врачом. Я бы сказала: желательно, чтобы пациенты соблюдали личные границы, не беспокоили в нерабочее время без жизненной необходимости и, да, мылись перед приемом.
Что дали мне два года практики в государственном учреждении здравоохранения? Кроме бесценного медицинского опыта они познакомили меня с профессиональным выгоранием, на преодоление которого у меня ушло несколько лет. Многие врачи проходят через это. Все справляются по-разному. И, несмотря ни на что, врачи редко уходят из профессии. Потому что врач — это то, что тебе подсаживают в голову еще в медицинском университете, и это уже навсегда. Ты начинаешь по-другому функционировать, становишься частью особого мира. Искусство в том, чтобы найти свою сферу. Просто КВД оказался не для меня. Но место это важное и нужное, хорошо, что есть врачи, которым оно по плечу.