Медиум: интервью с Кевином Окоином

Медиум: Кевин, как бы это помягче сказать… В конце прошлого года бьюти-средства под вашим именем появились в России. А сейчас 2019-й.

Кевин Окоин: Да не парьтесь, у меня случались глюки и похуже. Ха-ха. Шучу. Жаль, отсюда не видно Красной площади, мечтал сделать снимок на фоне Кремля.

Обещаю, в конце интервью мы его запилим. Но сначала поболтаем. С вашей фамилией не создать бренд косметики было бы странно. Скажите, как все-таки правильно произнести ее по-русски?

Aucoin — фамилия моих приемных родителей. И просто красивое французское слово (au coin — на углу. — Прим. ред.). Для знакомых американцев я всегда был Окоином. Но вариант «Окуан» фонетически верный. Черт возьми, и правда круто звучит!

История Кевина Окоина убедила многих молодых визажистов, что макияж может стать престижной работой. Раньше умение краситься считали баловством.

Поначалу я и сам так думал. Страсть к мейку появилась в средней школе. Примерно тогда же я перестал скрывать нетрадиционную ориентацию. Этого всего сверстники мне, конечно, не простили. Добро пожаловать в Луизиану, детка! Свою первую косметику я втихую выносил из магазина в карманах, покупать было стыдно. Дома тайком от мамы с папой красил сестер. А когда все открылось…

Родители потребовали выбросить помады?

Мимо! Они поддержали меня в решении бросить учебу, а позднее отправили на курсы макияжа. И страшно гордились, когда мне еще до выпуска предложили стать преподавателем этой школы.

А в Нью-Йорке среди знаменитых моделей как оказались?

Прямым рейсом из Лафайета. Но если серьезно, я быстро сообразил, что в родном штате ловить нечего. Восемнадцатилетним устроился визажистом в корнер магазина женских товаров, — клиентки стеснялись, им было странно доверять лицо мужчине. Попытки найти работу в соседнем городе вообще закончились кошмаром: меня еще до собеседования избили охранники универмага. Решение валить пришло сразу после того инцидента. Что я и сделал.

Время нулевой терпимости. Не боялись переезжать в мегаполис? Вам же тогда едва исполнилось двадцать.

Я задался целью попасть в мир моды и глянца, а там визажистом-геем трудно было кого-то удивить. Начал со съемок модельных тестов. Ел что попало, случалось, в кафе заказывал чашку кипятка и выдавливал туда бесплатный кетчуп, чтобы сделать томатный суп. Не скрою, что в этом бизнесе многое зависит от удачи: мне повезло быть замеченным в первые месяцы работы. Спустя год я красил, кажется, всех знаменитостей от Кейт Мосс до Мадонны. И выпустил линейку макияжа для Revlon.

Линейка называлась The New Nakeds. Ее до сих пор считают революционной. Не расскажете почему?

Я создал косметику, которая не будет сидеть на лице маской, а сольется с кожей. Тональные кремы конца 1980-х были светлые с розовинкой и мало кому подходили. Я расширил цветовую гамму — выпустил оттенки для смуглой кожи и добавил в кремы желтый подтон. В той серии также имелись нюдовые тени и помады, удобные в повседневности вариации коричневого.

Ваша собственная марка тоже про удобство и естественность?

Именно. Наш первый крем Sensual Skin Enhancer содержит такой насыщенный пигмент, что его можно использовать как тон, консилер, хайлайтер или скульптор в зависимости от оттенка. Пудру для контуринга рекомендую наносить еще и на складку века — эффект вас удивит.

В 1990-е вы выпустили книгу пошаговых уроков. В то время визажисты не спешили делиться секретами с простыми смертными.

И выглядели глупо. Смешно думать, будто макияжу нельзя научиться. Я всегда говорил подругам: «Крошка, отрывайся по полной. На худой конец ты просто испачкаешься». Эту мысль, в общем-то, передают все мои книги, включая Making Faces, о которой зашла речь.

Кстати, вы также записывали на видеокамеру закулисье моды для личного архива. В прошлом году эти ролики обнародовали.

Что, правда? Кому такое может быть интересно? Я просто документировал каждый свой шаг: как просыпаюсь, как Линда Евангелиста — супермодель, на минуточку, — жадно заталкивает в рот булку, пока мы красимся.

Теперь людей, фиксирующих на камеру все подряд, называют влогерами. И да, такое многим интересно.

Какой сюрприз! Кстати, еще я бесконечно снимал своих клиенток на поляроид. Часто сам фотографировался с ними, держа камеру в вытянутой руке. Со стороны это смотрелось глупо, друзья надо мной угорали.

Тогда вам должен понравиться инстаграм. По крайней мере, его уважают фанатки контурирования. Вы же открыли эту технику?

Хотелось бы, но нет. Контуринг делали и раньше, правда, он был слишком ярким. Я наносил пудру мягкими касаниями и подсвечивал скулы, чтобы клиентки могли спокойно выйти на улицу.

И вот как его делают сейчас. (Протягивает смартфон.)

(водит пальцем по экрану): И снова здравствуйте. Тон лежит маской. В мое время так штукатурили лицо только трансвеститы. Но у тех ребят была индивидуальность, а это зрелище напоминает дурацкий семейный альбом — все лица абсолютно одинаковые.

Это называется инстаграмный макияж.

Название f\*ck up подошло бы лучше. (Листает ленту.) О, Синди Кроуфорд! Скучаю по ней. А откуда эти фотографии? Совсем таких не помню.

Это свежие кадры. И на фото не Синди, а ее семнадцатилетняя дочь.

Кайя? Она же только вчера родилась! Помню, однажды почти сломал карьеру ее маме. Дело было в 1990-х. Для одной съемки я выщипал брови Синди. Слышал, что она целый вечер рыдала, боялась остаться без работы. Но неожиданно ей открылись двери в новые проекты. И следом брови выщипала добрая половина Голливуда.

Вы полжизни провели в нетрезвом виде, и этот факт биографии цепляет моих современников. Но больше всего их волнует, почему вы не сбавили обороты, когда это стало вопросом выживания?

Вы о наркотиках? Слушайте, тогда их употребляли все: ты просто зашел на бэкстейдж и уже через минуту что-то долбишь. Однажды я подсел, а когда узнал о диагнозе (у Кевина диагностировали раковую опухоль гипофиза. — Прим. ред.), стало слишком поздно. Я антипример для молодежи — тот парень, с которым взрослые просят не связываться. Но зависимость — это не мое наследие. И хватит уже меня отчитывать. Пошли лучше на Красную площадь.