У нас все дома: почему в России не любят интерьерные ароматы

Скорее скажите, что из этого есть у вас дома? Рум-спрей, диффузор, душистое саше, ароматная свеча? Спрашиваем, потому что российские дистрибьюторы парфюмерии жалуются: интерьерные ароматы успешно доживают до сейлов с большими скидками — но даже так продаются плохо. Для большинства россиян и «человеческие» духи — деньги на ветер. Что уж говорить о распылении жидких денег по дому. Пшик — и нет их.

Нет у нас традиции ароматизировать помещение, — вздыхают профессионалы отрасли. В чем-то они правы. На нас весь ХХ век обрушивались катаклизмы, и главной целью стало сохранение жизни, а не имущества, жилья — и уж тем более какой-то его уникальной атмосферы.

Идею о том, что смрад — признак принадлежности к социально неблагополучным «низам» общества с их тяжкими условиями жизни и порочностью, европейское общество почерпнуло из трудов ученых в начале XIX века. О бактериях тогда не подозревали, считалось, что источник зла — миазмы, а чистый и благоуханный воздух способствует здоровью духа и тела. Медики настаивали: кожа должна дышать, а порам следует быть открытыми.

Новые веяния подтолкнули жителей городов Европы к ванне раз в месяц и смене белья раз в неделю. Это был прогресс. Сначала мыться привыкла праздная аристократия, следом подтянулась практичная буржуазия. Волосы перестали мазать салом и пудрить. Румяна, мушки и плотные свинцовые белила вышли из моды, а с ними заодно — насыщенные мускусные духи.

Новые правила хорошего тона требовали скрыть эротический призыв, вести себя целомудренно и скромно. Никакой амбры! Только роза, жасмин, флердоранж. Но главное — никаких духов на коже и одежде.

Приятную атмосферу создавали саше в ящиках комода, надушенные покрывала и драпировки, веера и домашние туфельки. С запретом на животные компоненты духов сексуальная провокация стала изощренней, а запахи ­– чем-то вроде постов в соцсетях, которые можно было «прочесть» и истолковать.

В итоге парфюмерии показалось мало, в городских квартирах зацвели комнатные сады и оранжереи. Жизненное пространство размечалось языком цветов и наполнялось их ароматом. В будуарах высаживали камелию и гортензию — от них не болит голова. Лестницы и переходы украшали шпалерами с вьющейся зеленью, а в светских гостиных источали аромат резеда, вечерница, фиалки. На смену букетам пришли цветы в горшках и кадках: видите ли, в вазах стебли и бутоны слишком нескромно прилегают друг к другу.

Идея целомудренной женщины-цветка исчезла вместе с Викторианской эпохой, а привычка управлять ароматом дома у европейцев осталась. К цветам сейчас добавились диффузоры и ароматические саше из дерева или керамики. Парфюмированные свечи создают любое настроение и позируют для классных кадров в инстаграме. Ну а рум-спрей — самый быстрый способ «пометить» помещение, возвести стену между безумным внешним миром и уютным жилищем.

Гости с Ближнего Востока привезли в Европу моду на бахур — пропитанные душистым маслом щепки удового или сандалового дерева. Их поджигают в специальной лампе и окуривают шкафы с одеждой и комнаты. Хороший тон — иметь семейный рецепт бахура, который бы отличал ваш дом от соседского.

В России все это изобилие пока не прижилось. Да, как всякая английская и французская мода, увлечение легкими цветочными ароматами проникло к нам в XIX веке, но слабо коснулось нашего общества. В чем дело? На отношение к запахам влияла русская религиозность с ее идеей аскетизма. К тому же у нас были иные гигиенические привычки и еженедельная баня, которой не брезговали даже высшие сословия. И, конечно, имел значение огромный разрыв между классами, в их образе жизни.

Дворяне говорили и душились по-французски. Небольшая прослойка промышленников и богатых купцов могла завести в быту европейские привычки и перекладывать белье в шкафу английской лавандовой бумагой, — а могла придерживаться деревенского старообрядческого уклада. Вся остальная многомиллионная аграрная страна не имела финансов ни на гортензии, ни на мыло. Избы топили по-черному, пили горькую, а самым приятным запахом для простого человека были миро и ладан в церковный праздник.

Что случилось в России после Первой мировой, можно не пересказывать. Пылали дома и станицы, кто был ничем, тот поселился во дворцах, разделив их на коммунальные квартиры. Наши родители отлично помнят эти коммуналки с обшарпанными местами общего пользования, смрадом табака, кислых щей и кипятящегося в баках белья. Люди жили в вечном преодолении трудностей и в надежде на светлое будущее в землянках и бараках на стройках века. Борцы за индустриализацию родом из деревень селились в рабочих общежитиях, обрастая семьями и детьми.

Обитали в общежитиях и студенты: одна комната на четверых, душ в конце коридора и общая кухня, где если не караулишь свои макароны, простись с ними. Солдата в армии ждал дым отечества и аромат портянок в казармах. Существенная часть населения провела годы в затхлых камерах тюрем и месяцы в очередях за самым необходимым. И каждый второй гражданин хоть раз проехал в плацкартном вагоне поезда с гравитационным туалетом, — так причудливо теперь называют ту дырку в полу.

Миллионы людей выросли в условиях, когда нельзя было уединиться и защитить личные границы. Одно дело, когда двое влюбленных живут вместе и им приятны запахи друг друга. Другое — жилплощадь, где ютятся три поколения одной семьи, два кота и попугайчик.

Постоянное пребывание в навязанной ольфакторной среде приучило быть терпимыми к запахам коллектива, но породило полное безразличие к собственному ароматному окружению. Набились вечером в вагон метро — едем, глаза закрыли, дышим ртом.

К счастью, коллективизация и хождение строем уже в прошлом. Потихоньку приходит понимание, что аромат может быть сигналом миру о нашей принадлежности к классу успешных людей, с которыми можно иметь дело.

Россияне уже познали tic-tac и дезодорант, поняли, каких запахов от цивилизованного человека исходить не должно, и медленно, но верно познают, какими окружающие нас запахи могут быть. Пока у нас популярнее ароматы «на выход», во внешний мир. Мир домашний еще не освоен как постоянное, а не временное убежище. Но мы точно освоимся и принюхаемся. Нам уже нравятся запахи кондитерских Парижа и люксовых отелей Дубая. Мы скоро захотим себе не хуже.

Фото обложки: Боб Нормалевич