Фредерик Маль: «Аромат должен работать как часы»

Коротко для тех, кто пока не знаком с месье Малем. Во-первых, он — представитель парижской богемы, племянник французского режиссера Луи Маля, выросший в бывшей квартире Жан-Поля Герлена. Во-вторых, первый в мире парфюмерный издатель, и даже упаковки его духов выглядят как книги. На остальные вопросы Фредерик ответит сам, читайте интервью.

Фредерик, ваши поклонники волнуются: после того как бренд Editions de Parfums Frederic Malle был куплен компанией Estée Lauder, чего ожидать?

Пусть не переживают. Все останется, как прежде. Возможно, бренд станет чуть более роскошным. Я очень уважаю Estée Lauder — эта компания была создана с нуля, как и моя, и в ней работают профессионалы, которые умеют обращаться с брендами. Послушайте, если бы им понадобился бренд сегмента масс-маркет, они бы такой и купили. А раз приобрели люксовую марку и оставили меня руководить, значит, у них есть планы сделать ее лучшей в своей категории.

Вы сказали, что ваш бренд люксовый. Разве не нишевый?

Нет-нет! «Ниша» — ужасное слово, во французском оно означает собачью будку. Но это, конечно, маркетинговый термин: нишевый — маленький бренд для ограниченного круга потребителей. Обычно никто из предпринимателей не собирается всю жизнь оставаться маленькой компанией, все хотят расти, хотят большого будущего. Я сам никогда не хотел быть нишевым, моя компания создает ароматы, претендующие на звание новой классики.

Можете назвать аналоги?

Я равнялся на моего деда Сержа Эфлера-Луиша, который создал Parfums Christian Dior. Сначала у него было всего три сотрудницы в офисе. Кристиан Диор тоже начинал в послевоенные годы с небольшого, но классного бренда. И Коко Шанель не хотела оставаться в «нише» навсегда, она изначально метила в рынок роскоши. Плох тот солдат, кто не мечтает стать генералом.

Расскажите, с чего вы начали?

Мой магазинчик на рю Гренель был для меня началом большого пути. Я рад, что у меня были эти 15 лет самостоятельного развития, потому что верю в силу времени. У меня было время понять рынок и освоиться на нем, у парфюмеров — чтобы создать лучшее, на что они способны, а у покупателей — чтобы принять мои идеи. Медленно развиваться надежнее, чем быстро надуть и хлопнуть огромный пузырь. Мы выпускаем ароматы редко, но метко: еще ни один не сняли с производства.

Кажется, в Dior Parfums работал не только ваш дед, но и мама?

Все верно. А я уже школьником рисовал флаконы и был единственным в классе, кто пользовался парфюмом — это был Eau Sauvage, который мама принесла с работы. А вообще моим героем был Жак Эллё, легендарный арт-директор Chanel, — я решил стать похожим на него, поэтому интересовался дизайном, историей искусств, фотографией, рекламой.

Кстати, мой отец тоже сыграл большую роль в моей творческой биографии: для своего брата Луи Маля он основал продюсерскую компанию Nouvelle Edition de Films Francaises. Поэтому мой парфюмерный дом сначала назывался Nouvelle Edition de Parfums Frederic Malle — в честь отца (к сожалению, он не дожил всего нескольких месяцев до запуска). Да и аромат Monsieur я создавал, представляя папиных друзей, элегантных мужчин 1970-х.

В интервью вы говорите, что ваш бренд начался с идеи наконец-то сделать звезд из парфюмеров, а не моделей и актрис. А вы сами как начали карьеру?

Ох, я был мальчишкой, игрушкой в руках профессионалов! В 1988 году друг нашей семьи Жан Амик предложил мне стать его ассистентом. Он был последним динозавром эпохи, президентом компании Roure Bertrand Dupont (сейчас Givaudan, крупнейшая корпорация по производству ароматов для всего: от духов до чипсов, мыла и сока. — С. Б.).

Жан умел оценить ароматы лучше всех, кого я знаю. Его называли гуру, ведь он участвовал в создании Opium, Obsession, Kenzo, Loulou и других шедевров того времени. Половина ароматов в мире выходила после одобрения Жана. У него была лучшая парфюмерная школа, он не только духи делал, но и парфюмеров. Он называл себя «очень внимательным наблюдателем человеческой природы», и стать его ассистентом —работа мечты. Мы были связующим звеном между парфюмерами…

…и брендами.

Точно. Но тогда еще приходилось работать и напрямую с дизайнерами, а это непростые люди. Приходилось создавать вместе с ними новые бизнесы. Но самое главное — я научился нюхать. Я угадывал духи сердцем и носом на улицах. Когда я говорил людям, какие на них сегодня духи, они думали, я маг и волшебник — иначе откуда мне знать? Хотя на самом деле это было легко: в те времена парфюмерные композиции были очень разными.

Фредерик, а парфюмерное образование вы получили?

Чтобы стать ассистентом, я несколько недель обучался в парфюмерной школе. Потом мне дали комнату, пустую и белую — я называл ее «мой дурдом», — там и проходило мое обучение по методу Карля (Jean Carles, первый директор парфюмерной школы Roure Bertrand Dupont, автор Tabu Dana, Shocking Schiaparelli, Miss Dior, Ma Griffe Carven, Indiscret Lucien Lelong. — С. Б.). Там я два месяца в одиночестве нюхал ароматное сырье и заполнял таблицы, изучал материалы и скорость испарения, чтобы вечером задавать вопросы парфюмерам — таким как Эдуард Флешье и Жан Гишар.

Вы учились у лучших!

Мы даже подружились. И однажды Жан Амик попросил меня попробовать ароматы и представить их клиенту. До сих пор помню, как стоял перед председателем правления Nina Ricci и с таким воодушевлением объяснял, что он принял меня за парфюмера. Жан тогда подмигнул мне: типа, не стесняйся, продолжай! Это был мой первый рабочий день.

Потом я работал в Англии, где узнал об Энн Готтлиб — женщине, которая определяет лицо американской парфюмерии. Она стала для меня примером, — и моим первым ароматом стал Mark Birley for men, потом Christian Lacroix. Еще несколько лет я консультировал — и вдруг осознал, что дело, к которому я готовился, исчезает.

Ничего себе!

Именно. Когда видишь, что лучшие парфюмерные дома выпускают всякую дрянь, которая пахнет одинаково, а люди вместо духов покупают гаджеты или едут в отпуск, — грустно становится. Вопрос стоял так: или винтажные ароматы, или ничего. Выбора не было. Депрессивное время.

Я заходил к парфюмерам Пьеру Бурдону, Жан-Клоду Эллена — они выглядели подавленными. Все их задания были копиями друг друга; денег и времени на работу нет, маркетологи понятия не имеют, что такое роза и пачули. Тоска!

Есть ли у вас какие-то предпочтения по корпоративной принадлежности парфюмеров, с которыми вы работаете?

Нет. У меня есть требования к их уровню, а не к месту работы. Вы не были в компании IFF? Это место можно назвать посольством Франции в США — все говорят по-французски. Я работаю с IFF, потому что туда перешел Доминик Ропьон, и я приехал за ним. Еще я всегда хотел работать с Софией Гройсман, но не выходит. Я рад, что со мной работают Карлос Бенаим и Брюно Йованович. Французские парфюмеры по-прежнему лучшие в мире.

Йованович — ваше открытие? С ним вы сделали аромат Monsieur.

Мы работаем вместе уже пять лет. Это было не очень просто для Брюно: его работы будут сравнивать с работами его учителя Доминика Ропьона, придется соответствовать. Темой Monsieur он выбрал пачули, свое любимое сырье. Мы договорились сделать пачули для мужчин. Основой стал продукт молекулярной дистилляции Patchouli Coeur, созданный в IFF. Плюс мандарин и ладан, кедр и амбровая синтетика.

Поскольку в аромате аномально большое количество пачулей (около 50%), мы смягчили его мускусом и добавили небольшой оттенок замши и шафрана. И чтобы собрать все начальные ноты вместе, использовали редкий материал — абсолют рома.

Мне кажется, я разгадал, в чем секрет вашего успеха.

О! Мой настоящий секрет в том, что со мной работают лучшие парфюмеры мира. У них гигантский опыт самостоятельной работы с чистого листа, это вам не дилетанты, штампующие вариации бестселлеров. Знаете, когда Доминик Ропьон создал свой первый хит Ysatis Givenchy? Через пять лет после обучения. А постоянно выигрывать брифы стал лишь спустя 20 лет после школы. Он не искал славы или денег — просто совершенствовал мастерство, скромно решая ежедневные задачи.

А что, по-вашему, лучший результат? Ведь парфюмерия — это искусство, а его восприятие субъективно.

Знаете, я изучал историю искусств, и я одинаково люблю и понимаю Яна ван Эйка и Джексона Поллока. Это не вопрос стиля. Хороших ароматов много, но у классических есть общие черты — они абстрактны и сложны. Для лучшего результата есть несколько критериев.

Первое — аромат должен быть запахом человека, сливаться с ним. Это не должен быть аромат-нашлепка или аромат-штукатурка. Второе — креативность и новизна. Не в смысле «пусть страшно воняет, но такого ни у кого нет!», а работа мысли и придумывание новых решений. Третье — простая лаконичная формула, в которой все на месте и по делу, без повторов, ничего лишнего: кто ясно мыслит, тот просто излагает. Четвертое условие — техническое совершенство.

Аромат должен работать как часы — без резких вспышек и провалов, он должен постоянно присутствовать вокруг, но не мешать.