«Жизнь вне общины для меня слишком тусклая». История девушки, выросшей в семье старообрядцев
Попробуйте представить, что вы росли в храме в маленькой деревне, внутри старообрядческой общины. Там крестятся двумя пальцами, два раза произносят «Аллилуйя!», посещают воскресные школы и поют на клиросе. Кажется, что это очень далеко от привычной нам жизни и рутины.
Так живет Варвара Михеева, наша новая героиня. Ее детство прошло на левом клиросе (место для певчих в церкви на возвышении по обеим сторонам перед алтарем. — Ред.), рядом с папой-священником. Мы поговорили с ней о том, как сегодня живут старообрядческие общины и чем их рутина отличается от нашей.
Я росла в церкви
Оба моих родителя, папа и мама, — старообрядцы. Мой папа — священник, и мы, его дети, всегда активно участвовали в жизни общины. Можно сказать, я родилась в общине.
Мы жили в деревне, в Подмосковье, наш храм был небольшим. И если говорить о детстве, то большинство моих воспоминаний связаны с церковью и верой. Например, помню, как мне хотелось «возглашать» на клиросе. Мне казалось, что я уже отлично могу подхватывать и пропевать молитву, но мама просила меня тренироваться дома.
Еще с братом мы соперничали за детскую указку — ей руководят во время пения. Мы с братом постоянно из-за нее ссорились. Я очень любила, когда папа выходил из алтаря, и мы пели все вместе антифоны — это часть службы, когда клироса поют короткие стихеры по очереди.
В детстве мы постоянно играли со свечами, лепили из воска, участвовали в службе и там же развлекались. По сути мы росли в храме. Но, например, ходили в обычную школу. В школе всегда знали, что мы старообрядцы и, например, постимся. Поэтому столовой давали постную еду.
Что можно, а что нет
Окружение и принятые нормы допустимого. Большинство моих друзей — старообрядцы. И тут начинаются отличия. Например, досуг. У нас не поощряется кино (в нем я была один раз, но не с семьей) и театр. Театр особенно. В свое свободное время я люблю лежать с книгой или гулять. Если я дома, я провожу время с семьей, гуляю по лесу.
Одежда должна быть скромной, целомудренной, девушкам нельзя носить брюки, штаны, шорты, только юбки и платья ниже колен (исключение — физкультура в школе). Но конечно, есть своя мода, мы любим яркие цвета. В храм мы ходим в одежде, которая закрывает руки и ноги, — и женщины, и мужчины. У нас также есть церковные кафтаны и сарафаны. В обычной жизни, конечно, я не ношу такую одежду, как и платок.
Очень важный принцип для старообрядцев — это семейность. Люди, которые его придерживаются, больше посещают другие храмы и общины. У них крепкие связи с другими старообрядцами, потому что дети из семей часто разъезжаются по другим городам. Так, например, у меня много родственников из Сибири по маме, а папа переехал из-за того, что его определили в другой приход, за 200 км от дома (такое часто бывает у священников), так что многие его родственники тоже живут далеко.
Кстати, есть стериотип, что в старообрядческих семьях много детей, но это не всегда так. У нас бывают большие семьи, а бывают обычные, где детей двое или трое. Есть те, кто не разрешает детям посещать обычные школы, просят их общаться только со старообрядцами. Но, по моему мнению, таким детям тяжелее выходить во внешний мир, получать образование.
Что такое община
У старообрядцев есть несколько течений, я принадлежу к старообрядцам-поповцам Белокриницкого согласия. Сейчас они официально называются Русская православная старообрядческая церковь (РПСЦ).
У нашей общины нет границ. Община — это люди, которые приходят в один храм. Рогожская община, например, самая большая в Москве. Есть общины на «Белорусской», на Остоженке. Люди видятся на службе, общаются, встречаются на общих трапезах, мероприятиях, например на престольных праздниках, крестных ходах, освящении храмов, фестивалях колокольного звона или певческиех вечерах.
У нас свои молодежные движения, которые привлекают меня намного больше, чем светские тусовки. Мы можем жить в разных местах, но собираемся, чтобы вместе помолиться, и после службы общаемся между собой в неформальной обстановке. Собираться мы можем по определенным случаям — крестные хода в Кирове или других городах. Активно развивается певческое движение — существует много хоров, в Новосибирске, Москве, Ростове.
Мы не ограничены Москвой или любым другим городом, можем поехать и в другой город. Например, некоторые ездят в Петербург на Неделю Всех Святых (вскоре после Пасхи). Это торжественная служба с молодежными хорами, гуляния. Моя знакомимся обычно на праздниках или крестных ходах, имея в виду не географическое положение, не где человек живет, а из какой он общины. Сейчас я учусь в вузе, хожу на службы, спевки в хоре, иногда веду службы как уставщик и преподаю пение в воскресной школе на Рогожском.
Мой обычный день
Утром, когда я встаю, чтобы прийти в себя и проснуться, я молюсь — сначала полунощницу (вседневная молитва, посвященная грядущим Пришествию Исуса Христа и Страшному суду. — Ред.), это занимает минут двадцать. Когда у меня есть время, я молюсь большой начал, если нет — то малый.
После этого я завтракаю, иду на учебу. Если я обедаю дома, то я молюсь до обеда и после, если я в общественном месте, стараюсь просто перекреститься. Если я в компании, то могу стесняться, но всегда про себя творю Исусову молитву.
Перед сном в больших семьях молятся павечерницу. Одной мне, к сожалению, делать это лень. Понимаю, что плохо, но это на личной совести каждого. Молюсь большой начал, а после этого ложусь спать. Если это суббота, воскресенье или какой-то праздник, то иду на службу.
После вечерней службы я молюсь пятенью — это правило, которое назначается духовным отцом каждому человеку индивидуально. Как духовное лекарство, чтобы он был более крепок.
Конечно, у нас есть и праздники. Главных — двенадцать, но их намного больше. Есть особенные церковные календари, где красными квадратиками отмечены все дни. Например, в июле их десять. В такие дни мы усиленно молимся. Когда идет Великий пост, мы молимся всю первую неделю каждый день — службы с утра и вечером.
Общение со внешним миром и атеистами
Мы никогда не агитируем, не пытаемся обращать людей в нашу веру. К атеистам относимся спокойно, можем поговорить о вере, если есть такая возможность.
По-другому дела обстоят с теми, кто из общины вышел — зачастую связь с такими людьми обрывается, мы перестаем общаться совсем. Был наш человек, а стал «не наш» — и мы теряем интерес.
Почти невозможно, чтобы девушка выйдет замуж за человека, который вышел из общины. Вряд ли бы меня, например, заинтересовал такой человек. Если люди на такое соглашаются, значит у них нарушено мировоззрение, они не принимают догматы церкви.
Фото: личнычный архив