«Мне 18. Мне выстрелили в голову. Я умираю». Каким бывает домашнее насилие

Несколько лет назад новостные ленты захватило сообщение о стрельбе в центре Петербурга — мужчина выстрелил в голову девушке. Дарья Мухина рассказала нам, как жила 3 года после трагедии и что в ее жизни происходит сейчас. И она уверена, что без закона о домашнем насилии в стране в лучшую сторону ничего не изменится.

Такие славные отношения

Наперекор законам жанра, сразу увесистый спойлер: 3 года назад, весной, мужчина, чье предложение выйти замуж я приняла несколькими днями ранее, дослал патрон в патронник АКС «Ланкастер 03», направил оружие мне в голову и выстрелил.

Так вышло, что пуля попала в стену и разлетелась на кусочки, один из них влетел мне точно в глаз, раздробил череп и остановился в 3 мм от мозга. Сейчас у меня вместо половины головы титановая пластина, а вместо глаза имплант и протез.

Теперь по порядку. Мы познакомились на работе. Мой бывший мужчина — для удобства я буду называть его Стрелок — был генеральным директором питерского отеля, а я пришла туда управляющей в новую команду. Параллельно училась на юридическом.

Когда у нас начались отношения, мне было 18, а ему 36. Уже слышу: «Ууу, ну все ясно, нашла себе папика». Но давайте не будем торопиться с выводами и ярлыками — он никогда меня не содержал.

Я родилась и выросла в Питере, свободно знала английский и работала с 14 лет. Новая работа была хорошей прокачкой навыков общения и привлекала интересным опытом. Более того, на момент трагедии он был должен мне денег — на меня был оформлен его немаленький кредит. Мне просто было с ним хорошо и интересно, нам всегда было о чем поговорить.

«Скинь локацию»

Стрелок был очень заботливым, добрым, чутким, понимающим и любящим. Еле слышные тонкие звоночки мой мозг и моя интуиция тогда просто не распознавали. «Где ты? Скинь локацию!» — читала его сообщение и думала, что это очень мило. Волнуется и переживает за меня. Дорога от лайтовых просьб скинуть геотег до «Какого черта ты не сказала, что ты там? Ты должна была!» оказалась автобаном.

Ультимативные требования дать отчет, где я и с кем, постепенно превратились в норму. Уже потом я узнала, что чаще всего абьюзер начинает подавление с удушающей заботы и опеки. Обычный нормальный человек превращается в загнанную жертву не сразу. Температура увеличивается постепенно, как с той лягушкой в кипятке. Хорошо, если успеешь заметить что-то неладное до того, как станет поздно. Я вот не успела.

В то время я в принципе не знала, что такое абьюз. Мне почему-то казалось, что все страшные истории происходят с какими-то абстрактными взрослыми женщинами где-то там далеко.

«Такой у него характер»

Какое-то время мы встречались, а потом решили съехаться и поселились в том же отеле. Тогда в стране действовали ковидные ограничения, и фактически в какой-то момент мы просто оказались запертыми на, по сути, закрытой территории.

Звоночки зазвучали чаще и настойчивее. Нормой быстро стали его внезапные вспышки агрессии, оскорбления, унижения. Стрелок стал часто и много выпивать. Я рассуждала так: «Ну вот такой характер у моего любимого человека. Я же люблю его, поэтому должна понять и принять». А потом он впервые ударил меня.

Как говорится в 5 томах материалов моего дела, первый эпизод насилия случился где-то за месяц до выстрела. После этого удара я сделала огромную ошибку: оправдала его в своих глазах. Моя психика отказывалась принимать, что, как мне казалось, любящий человек мог меня ударить. Было ощущение, будто все происходит не взаправду.

К тому же такие темы в нашем обществе считаются постыдными и не поднимаются, я это чувствовала и знала. Традиционная русская установка «не выноси сор из избы» во всей красе как она есть.

Вдобавок с моим характером мне было тяжело признаться даже себе, что кто-то может надо мной издеваться. Прошло больше 3 лет, а я до сих пор прорабатываю это и стараюсь если не забыть, то хотя бы прийти к равновесию в оценке тех событий.

Дальше все развивалось по классическим сценариям отношений между жертвой и абьюзером. Взрослый мужчина изо всех сил извинялся, плакал и молил, чтобы я его простила. Странная картина — твоя психика не соотносит то, что было и что происходит сейчас. Какой-то разрыв всех логических связей.

Я решила, что мы разберемся сами, и ни подругам, ни родным ничего не сказала. При этом у наших отношений были все признаки серьезности: он, например, познакомил меня со своими родителями. Но оказалось, ты не всегда находишься в безопасности, даже когда тебя любят, как тебе кажется.

«Наверное, я его любила»

Отношения продолжали ухудшаться. Постепенно я стала замыкаться, появился какой-то животный страх и огромный стыд. Если бы я рассказала обо всем хоть одному человеку, меня бы отрезвили, но я была 18-летней девочкой, которая свято верила, что все проблемы надо решать внутри отношений.

Потихоньку он свел все мое общение с друзьями к нулю, и как-то незаметно для себя я перестала видеться даже с семьей. Из обходительного и доброго человека он превратился в монстра, который мог легко поднять на меня не только руку, но и ногу.

Но это я четко вижу из сегодняшнего дня, а тогда в моем сознании все вставало на места гораздо дольше — даже после выстрела я какое-то время оправдывала его и винила себя. Да, психика жертвы сильно искажает и уродует реальность. Ты перестаешь воспринимать ее такой, какая она есть.

После каждого избиения он в слезах извинялся, говорил, что никогда больше себе такого не позволит, и вообще его попутал бес и это случайность. Я считаю, что тогда я, наверное, любила его, а когда любишь, всегда находишь в себе силы на прощение — он же обещает, что больше такого не повторится. После очередного такого раза я решила уйти. Но не успела.

«Скорой я тебя не отдам»

Я, конечно же, не говорила Стрелку, что собираюсь уйти, хотя, думаю, он догадывался. За день до выстрела он очень сильно меня избил. Я подождала, пока он уедет, и начала собирать вещи. Но он внезапно вернулся, уже был на взводе и очень много пил.

Я как могла старалась избежать обострений. Спустя какое-то время я подняла глаза. Он держал в руках направленный на меня автомат. Я понимала, что пули не избежать, но все равно инстинктивно крикнула: «Не надо!»

Когда я рассказываю о том, что было дальше, даже врачи недоумевают. Стрелок отказался вызывать скорую. Он заявил, что не отдаст меня ни врачам, ни полиции. Я сказала, что не могу вызвать ее сама просто потому, что ничего не вижу. На что он мне ответил: «У тебя есть еще один глаз». Позже на суде он объяснял свои слова шоковым состоянием.

Ну что ж, оказалось, адреналиновый шок очень помогает вызвать себе скорую с пулей в голове. Я руками разлепила второй глаз и произнесла по телефону только три фразы: «Мне 18 лет. Мне выстрелили в голову. Я умираю».

«Все бабы в России тупые»

Мне повезло — врачи приехали буквально за 20 минут. Все это время я оставалась в сознании и держала в голове мысль: в отеле с закрытой территорией если я сама не смогу дойти до скорой, я в нее вообще не попаду.

Потом я смотрела записи с камер наблюдения: босая девушка в майке с пулей в голове ждет в холле отеля свою скорую — интересное зрелище. Приехавшие медики увидели будто «просто» сильно избитого человека: синяки на теле, распухшее лицо.

Я смогла сама дойти до скорой, издавала какие-то звуки — они решили, что ситуация не критическая, и стали обсуждать, в какую больницу меня везти. А пока решали, не скупились на комментарии: «Вернись к нему — он тебя добьет», «Все бабы в России тупые», «Давай-давай, выгораживать его еще будешь».

Но веселье закончилось, когда в первой больнице, куда меня отвезли, им сказали: «Она умрет. Не наш случай. Везите в другое место». Меня, как горячую картошку, перекинули в клинику МЧС. Но я на врачей не обижаюсь, они каждый день всякое видят. К тому же они спасли мне жизнь.

Я прошла кучу обследований и анализов, чтобы врачи смогли понять, где находится пуля и что происходит с организмом. Все врачебная суета заняла около 20 часов, и только потом меня отвезли на операцию.

«Он настаивал на домашнем аресте»

Знаете, что я захотела сделать в первую очередь, когда пришла в себя? Попросить у медсестры телефон и позвонить Стрелку. Я все еще не понимала, что происходит, не осознавала, что телефон уже в вещдоках, он сам задержан, а у меня вообще-то огнестрел.

Я просто хотела, чтобы он забрал меня из больницы, и тогда все стало бы хорошо. Яркий пример, как выстраиваются созависимые отношения между абьюзером и жертвой. Более того, я потом еще и размышляла о том, что, возможно, сама виновата, что он в меня стрелял. Только после психиатра, психотерапевта и психолога в моей голове стал появляться порядок.

Через пару месяцев после операции, когда я немного пришла в себя, меня начали допрашивать. Стрелка арестовали. Он постоянно менял показания — его адвокаты требовали новые и новые экспертизы, только подтверждавшие вину.

По сути, они просто тянули время, зная, что это его первая судимость и, скорее всего, ему дадут срок в колонии общего режима. А в случае его нахождения в СИЗО рассчитывается день за полтора: он сидит два дня, а в срок засчитывается три.

Прокуратура запрашивала 10 лет строгого режима, но суд дал всего 5 лет общего с учетом уже отсиженного года. Фактически он получил 3,5 года с возможностью выйти по УДО через год. Сам он настаивал на домашнем аресте.

Это слышали многие, но никто никак отреагировал. А я в тот момент поняла, что, наверное, никогда не буду чувствовать себя в безопасности. Перед этим была очная ставка, на которой мы впервые после выстрела встретились. Эмоционально было очень тяжело, но без этой встречи никак — между нашими показаниями были реальные противоречия.

По его, например, показаниям он просто играл со своей «игрушкой», а она вдруг случайно выстрелила «его девочке» в глаз. Это цитата из материалов дела. Всего у него изъяли 5 видов оружия, на все у него было разрешение. Оно ему просто нравилось, и он его скупал.

С тех пор как я начала давать показания, его мама и сестра ежедневно писали мне и моей семье, что он меня сильно любит, ему очень плохо в тюрьме и я должна ему помочь. А еще спрашивали, когда свадьба и все ли в силе.

«Если бы пуля влетела в лоб, я была бы мертва»

Тем временем мне сделали 5 операций: извлекли пулю, вживили имплант, который оказался мне мал, вживили титановую пластину, отсекли зрительный нерв, потому что правый здоровый глаз начал слепнуть, вживили новый имплант, уже моего размера.

Всем этим занимались лучшие хирурги Москвы, и я знаю, что это лучший результат из всех возможных. По суду мне выплатили 1,8 млн рублей компенсации — по сути, это еле покрывало кредит, который он на меня повесил, часть операций и услуги адвоката, все остальные операции оплачивала моя мама.

Как это ни парадоксально звучит, но я считаю, что вытянула все возможные счастливые билеты. Если бы пуля влетела не в глаз, а в лоб, я бы не выжила. Если бы в переносицу, мое лицо собралось бы внутрь головы. А если бы пуля задела оба глаза, я бы ослепла.

Чудесные врачи сделали мне очень хорошие операции — в другой больнице, как мне сказали, мне бы просто вырезали половину лица вместе с пулей. Когда люди слышат про выстрел в голову, они вряд ли представляют себе такое лицо, как у меня.

Но я сильно изменилась. После вживления титановой пластины на лице остались шрамы, а монокулярное зрение, оказалось, сильно отличается от привычного всем нам. Я, например, не вижу расстояние до предметов, оттенки некоторых цветов воспринимаю искаженно, а размеры предметов практически невозможно определить, не прикоснувшись к ним. Стало сложнее готовить.

Не смогла смириться с тем, что нормально выглядит он, только когда смотришь строго вперед. Если я смотрю куда-то кроме как прямо, получается косоглазие.

Мне помогла случайность. Я познакомилась с молодым человеком из Беларуси, который рассказал мне о протезах сплошного черного цвета. Да, один глаз у меня мой, вместо другого черная полусфера. Мне кажется, это очень стильно.

Хотя я слукавлю, если скажу, что я привыкла к протезу. Если честно, мне кажется, что невозможно привыкнуть к тому, что он подсыхает, слизистые раздражаются и болят и еще к куче проблем.

Фан-факт: адаптация после потери одного из органов зрения длится больше 5 лет, и это дольше, чем срок Стрелка. С операциями я тоже не закончила. Титановая пластина, которая связывает кости, со временем по естественным причинам уходит вглубь черепа, как и имплант. Это постепенно деформирует лицо. Черные протезы я тоже меняю каждые полгода-год, поскольку лунка — область глаза, которая осталась, тоже меняет свою форму.

«А потом я получила сообщение»

Прошло около года, как я уехала из России, — я не чувствовала себя в безопасности. Три месяца назад я приезжала к родным и подала кассационную жалобу, в которой попросила суд разобраться, как так вышло, что прокуратура, запрашивающая 10 лет строгого режима, отказалась от своих требований и согласилась с приговором суда. Ответа пока нет. Я не знаю, чем закончится это дело, поэтому жить в свой стране пока не могу.

Я убеждена, что, поскольку в России нет закона о домашнем насилии, ни одна женщина, которая ощутила, что это такое, не может чувствовать себя в безопасности.

Хотя какое-то время назад мне показалось, что этой истории в моей жизни конец и я счастлива. А потом я получила от Стрелка сообщение. Я уже давно не была так напугана, как тогда. Иногда я думаю, что все это со мной на всю жизнь. Сейчас я живу за границей и максимум, что можно узнать из моих соцсетей, — в какой стране я нахожусь.

Девушкам, которые сейчас оказались в сложной ситуации, я хочу сказать одно: пробуйте прекратить этот цикл насилия. Это очень сложно, я знаю, но оно того стоит. Расскажите хотя бы кому-то из близких, друзей, просите помощи, не замыкайтесь в этом, обращайтесь в фонды — «Ты не одна», «Сестры», центр «Насилию.нет». Несмотря ни на что, они работают.

У меня есть личный список красных флагов, и если вы замечаете их, время пристальнее присмотреться к отношениям:

• Ваше взаимодействие с родными и друзьями пытаются ограничить и выбить вас из привычного круга общения. Для абьюзера это важно: когда жертва перестает общаться с людьми, ей сложнее что-то посоветовать, подсказать, а в итоге спасти.
• Очень много навязчивой заботы и желание знать о каждом вашем шаге. Часто девушки путают развивающееся домашнее насилие с настоящей заботой и вниманием. Например, Стрелок каким-то образом всегда знал мои локации и хотел быть в курсе, с кем я. В ответ на мои попытки прекратить это в меня летели оскорбления. Я якобы не понимала, что это забота и что он переживает за меня.
• Вас сажают на эмоциональные качели. Вот перед вами сказочно счастливый человек, и уже в следующую минуту он в ярости. Жертва перестает понимать, что происходит, и это раскачивает ее психику.
• Газлайтинг. Один из самых распространенных видов эмоционального насилия. Если вы точно знаете, что что-то произошло, а вам на голубом глазу говорят: «Ничего подобного, тебе показалось!», — бинго, это он.
• Ваш тонкий, но настойчивый внутренний голос, который пытается дать вам понять, что что-то не так. Не надо думать, что вам показалось, и доказывать себе, что все в порядке, а мужчина замахнулся на вас просто потому, что у него на работе был тяжелый день и это со всеми бывает. Не надо собирать полный пазл доказательств, что это абьюз, просто прислушивайтесь к себе. Вашего чувства «что-то не так» достаточно.

А еще прочитайте историю, например, Маргариты Грачевой и еще раз посмотрите на меня. Вы уверены, что вам такое надо?

Фото: личные архивы