Ревность, абьюз и прямое насилие — как все это связано. Разбираемся на примере одного эксперимента
Кто такие абьюзеры? Откуда берется насилие в партнерских отношениях? Является ли абьюзивное поведение выученным паттерном или это еще и особое устройство личности? Публикуем отрывок из книги, посвященной изучению абьюзивности в отношениях.
Отрывок из книги Дональда Даттона «Абьюзивная личность. Насилие и контроль в близких отношениях»
Абьюзеры зачастую испытывают иррациональную ревность. Мужчины отслеживают перемещения жен и подозревают неладное при любом контакте их женщин с другими мужчинами. Они с подозрением относятся к любым проявлениям интереса к их женам со стороны других мужчин, исходя из того, что мотивы такого интереса могут быть исключительно сексуальными. Некоторые мужчины осуждают манеру жен одеваться, называя одежду «слишком вызывающей». Муж одной моей клиентки проверял ее нижнее белье, пытаясь понять, не занималась ли она с кем-то сексом! Социобиологи истолковали бы его поведение как попытку контроля над размножением.
Как уже говорилось выше, Мартин Дейли и Марго Уилсон в исследовании показали, что ревность наиболее часто указывается в качестве мотива убийства одного супруга другим. Однако в какой-то момент необходимо задать себе вопрос: как иррациональное восприятие может способствовать усилению генетической приспособленности? Являются ли безосновательные подозрения оправданными с генетической точки зрения? Возможно, социобиологи возразят, что лишняя осторожность никогда не помешает, но, согласно теории социального научения, безосновательная ревность считается «фактором бреда» и не рассматривается как усиливающая приспособленность.
Ранее я уже упоминал мужчину из моей терапевтической группы, который решил, что у его жены роман на стороне, лишь на основании того, что, вернувшись в город, нашел на столе ключ «с мужским именем» (которое потом оказалось названием фирмы, изготавливавшей ключи). Он пришел в такую ярость, что начал представлять себе, как убьет супругу. Сложно предполагать, что убийство верной жены из-за бреда ревности может каким-то образом способствовать генетической приспособленности. Но, за исключением введения этого термина, теория социального научения ничего не говорит нам о происхождении «факторов бреда» или о том, как резкие изменения в близких отношениях могут стать «аверсивным стимулом».
В наших терапевтических группах склонные к насилию мужчины пытались говорить о таких темах, как ревность и покинутость, а также о своей эмоциональной зависимости от жены — причем в отстраненной, «крутой» или пренебрежительной манере. Подобное отношение проявлялось очень по-разному. В начале терапии мужчины жаловались на поведение жен, отчасти чтобы отвлечь внимание от своей склонности к насилию. Часто мы сталкивались с ситуацией, когда мужчина долго сетовал на ужасные привычки жены, но услышав вопрос «Так почему же вы не ушли от нее?», впадал в ступор, как будто бы никогда не задавался этим вопросом. Ответы, которые мы получали, как правило, оказывались уклончивыми и пустыми. Никто из мужчин не был готов признаться, что он нуждается в жене, что он неразрывно связан с ней, что приходит в ужас от перспективы остаться в одиночестве. Обычно такое поведение называют термином «скрытая зависимость». Для мужчины абьюз — способ сделать так, «чтобы женщина знала свое место», а также продолжить закрывать глаза на собственные вытесненные потребности. Абьюз позволяет мужчине поддерживать иллюзию независимости.
Для тестирования тем, связанных с близостью у абьюзивных мужчин, мы с моим студентом (на тот момент) Джимом Браунингом провели довольно смелое исследование, в рамках которого предполагали заснять на видео основные конфликтные темы, которые мужчины описывали во время терапии. Мы решили, что если пригласим профессиональных актеров и попросим их сыграть пары, которые ссорятся по сценариям, записанным со слов мужчин в терапии, а потом измерим реакции мужчин при просмотре этих видеозаписей, то сможем получить доказательства того, какую роль важные для близости темы играют в возникновении страха и гнева — предвестников абьюза. Мы измеряли реакцию на видеозаписи с помощью методик самоотчета: мужчины заполняли эмоциональные шкалы, рассказывая о своих чувствах в момент просмотра, когда они представляли себя на месте мужчины — участника конфликта.
Нам был нужен один конфликтный сценарий, отражающий тему покинутости, которую описывали наши участники, второй — отражающий тему поглощения, и третий — нейтральный в этом аспекте близости. Также мы хотели, чтобы в одном сценарии доминировал мужчина, а в другом — женщина. Тема покинутости разыгрывалась следующим образом: женщина говорит мужу, что хочет поехать с подружками на выходные в соседний город (Сиэтл). Он приходит в ярость, говорит, что они наверняка пойдут «снимать мужиков» в бары для знакомств, где их, конечно, и так уже все знают. Она не покупается на это, а потом говорит, что собирается пойти в женскую группу «личностного роста». В сценарии поглощения женщина жалуется, что они с мужем мало времени проводят вместе и что мужчина слишком много времени тратит только на себя. Он отвечает, что ей стоит «найти себе какое-нибудь занятие».
В нейтральном сценарии пара ругается из-за того, что они не могут решить, где провести отпуск, но, поскольку они в любом случае поедут туда вместе, этот сценарий является нейтральным с точки зрения изменений в близости. Каждый сценарий должен был быть эмоциональным и достоверным, чтобы оказать на участников необходимое влияние при просмотре. К счастью, видеозаписи оказались реалистичными.
Разумеется, мы столкнулись с вездесущей проблемой психологических исследований: как получить репрезентативную выборку субъектов исследования. Хотя этих мужчин направили на терапию по решению суда, ничего не говорилось о том, что они обязаны принимать участие в научных исследованиях. Для начала мы стали искать добровольцев, но поскольку предполагалось, что в процессе надо подключаться к аппарату для полиграфической регистрации, потом смотреть какие-то странные, очень неприятные видео, то, возможно, у них возникали ассоциации со сценами из классического фильма Стенли Кубрика «За- водной апельсин».
В какой-то момент мы приняли решение выплачивать денежное вознаграждение за участие в исследовании, но тогда возник вопрос, как сформировать контрольную группу. Нам было необходимо как минимум еще три группы: одна — часто конфликтующие пары, вторая — «счастливые браки» и третья — пары, в целом склонные к насилию. Сравнение группы мужчин, склонных к насилию в близких отношениях, с каждой из этих групп могло бы дать очень интересные результаты. Отобрать мужчин, в целом склонных к насилию, было несложно: таких в нашей терапевтической группе хватало. Участников для группы конфликтующих пар мы нашли в местной программе по брачному консультированию.
Сложнее всего оказалось набрать группу участников, состоящих в счастливом браке. Мы опубликовали объявления в разделе «Спорт» в местной газете, и на него откликнулось множество мужчин. Процедура отбора также предполагала отсев по демографическим критериям: уровень дохода и образования, а также заполнение претендентами и их партнерами анкеты по применению насилия. Так, к примеру, в парах из «конфликтной» группы конфликтов было столько же, сколько в группе НБО, но участники не прибегали к физическому насилию в качестве способа решения проблемы. К нашему разочарованию, оказалось, что в около 20% «счастливых браков» жены сообщили о том, что мужья применяют насилие по отношению к ним! Разумеется, эти мужчины отбор не прошли.
Само исследование состояло из двух лабораторных сессий. Первая была полностью посвящена заполнению опросников и анкетированию. Эта сессия показала, что мужчины, применяющие насилие к женам, имеют такие же установки по отношению к женщинам, как и мужчины из других групп. Однако у всех присутствовал один и тот же набор характеристик, который мог усиливать склонность к абьюзивности: у них была более выраженная потребность занимать доминирующую позицию и менее развитые навыки вербальной ассертивности. Грубо говоря, у них не было достаточных вербальных способностей для удовлетворения потребности во власти. На второй сессии субъектам исследования показывали видео разных сценариев отношений, а затем записывалась оценка эмоций и восприятие конфликта участниками. Показатели по уровню гнева представлены в таблице 3.2.
Оценка эмоций показала различия между этими группами мужчин. Склонные к НБО мужчины продемонстрировали самый высокий уровень гнева и тревоги при просмотре всех сценариев в целом и особенно высокие показатели при просмотре сценария о покинутости.
Что-то делало членов этой группы более эмоционально реактивными (примерно в два с половиной раза) и более уязвимыми к отвержению или покинутости, чем счастливо женатые мужчины, в целом склонные к насилию мужчины и мужчины, в браке у которых часто случаются конфликты. По какой-то причине ни одно из этих различий не проявилось при физиологической оценке, однако такие мужчины оценивали себя как испытывающих более высокий уровень гнева и тревоги. Они также говорили, что были бы более склонны применить насилие для разрешения конфликта, если бы оказались на месте мужчины из просмотренного видео. В их восприятии требования жены унижали мужа, а мужчины из других групп даже не воспринимали слова женщины как требование. Также мужчины, применявшие насилие в близких отношениях, считали, что проблемы с близостью, отраженные в видеозаписях, очень похожи на их собственную ситуацию.
Наше исследование стало первым важным шагом на пути к тому, чтобы «попасть в голову» к этим мужчинам. Нам удалось показать, что они видят конфликты в близких отношениях совсем не так, как другие мужчины: мужчины, выросшие в том же обществе и под влиянием той же культуры. Абьюзивные мужчины чувствовали бóльшую угрозу, более высокий уровень тревоги и униженности и реагировали большей степенью гнева, чем другие мужчины: причем даже те, кто был склонен к применению насилия в целом, за пределами близких отношений. Мужчины, применявшие насилие именно в близких отношениях, проявляли особую эмоциональную реакцию и совершенно иначе воспринимали происходящее в отношениях. Мы начали понимать, что абьюзивное поведение представляет собой нечто большее, чем просто подражание агрессивным действиям.
На тот момент мы еще не могли объяснить этиологию подобных различий и не знали, что они могут быть частью большей психологической картины — мы могли только с уверенностью утверждать, что эти различия существуют. Мы еще ничего не знали о том, что теперь называется «абьюзивная личность», и поэтому составили описание абьюзеров этого типа так, как было принято в науке на тот момент: в контексте теории социального научения.