«Великое мужское отречение», или Как мужчины решили не наряжаться

Когда-то и мужчины носили корсеты, кокетливые туфли на каблуках, длиннополые платья-жюстокоры, покупали украшения и декоративную косметику. Почему они вдруг отказались от макияжа, кружев и каблуков и перешли на практичную темную одежду? Что произошло на рубеже XVIII и XIX веков? Разбираемся в истории «Великого мужского отречения».

Сам термин Great Male Renunciation придумал английский психоаналитик Джон Карл Флюгель (и употребил его в труде «Психология одежды»), чтобы описать общий отказ мужчин от экстравагантности и нарядности, произошедший на том самом рубеже веков. После революций во Франции и в Америке мужчины вдруг «отказались от претензий на то, чтобы их считали красивыми» и «отныне стремились быть только полезными».

С этого момента мужская мода десятилетиями только упрощалась, а женская постоянно изменялась и развивалась. Флюгель писал, что с какой-то точки зрения это была эстетическая жертва: мужчины уступили нам утонченный аристократизм, сложный крой и яркие цвета, а взамен получили одежду, которая отвечала «народным и общедоступным критериям» и придавала «респектабельность идее труда».

Заодно рождалось противопоставление женской одежды — как легковесной и эмоциональной — мужской — как свидетельству рациональности и здравого подхода.

Мужчины до отречения

До конца XVIII века оба пола одинаково заботились о своей внешности. Мужчины тоже носили корсеты, чтобы спины визуально казались прямее, а талии — тоньше. Они даже больше, чем женщины, гордились красотой ног и всячески подчеркивали ее узкими бриджами и туфлями на размер меньше — большие ступни считались простонародно некрасивыми.

Мужскую обувь шили из черной или серой кожи, но с каблуком в цвет одежды — розовым, красным или тоже черным, но глянцевым. И обязательно украшали съемными пряжками со стразами и драгоценными камнями.

Конечно, мы говорим о мужчинах привилегированных сословий — беднякам было не до моды. Зато у дворянина в середине XVIII века могло быть несколько видов париков. Самый простой и гладкий назывался «шапочка», еще был «парик с кошельком» — длинные локоны сзади прятали в небольшой мешочек из черной тафты, «парик с косичками», «квадратный парик» и «парик по-бригадирски» с бантом.

К яркой нарядной одежде прилагались десятки аксессуаров, бесполезных, но красивых. Например, все носили трости. До 10 утра полагалось ходить с сучковатой тростью с кожаным шнурком, днем — с тростью из дорогого дерева, но простой по виду, вечером — с элегантной и нарядной.

Одно время в моде были тросточки-коротышки длиной до полуметра, их носили под мышкой. В трости встраивали компасы, часы, пилки для ногтей и даже маленькие музыкальные аппаратики.

У всех были табакерки: летние и зимние, с потайными стенками, за которыми прятали любовные письма, украшенные драгоценностями и мозаикой. Лорнеты, часто без диоптрий — просто, чтобы окидывать всех презрительными взглядами.

Макияж обозначал социальный статус мужчины. Естественность считалась неприличной для аристократа, кожу полагалось высветлять белилами, щеки надо было румянить, брови подрисовывать. Особое место занимали мушки из черного шелка, которые клеили на лицо. Круглые, в форме полумесяцев или сердечек. Мушки (или в английском варианте beauty spots) выполняли сразу две функции.

Первая была абсолютно утилитарной: они скрывали, например, рубцы от оспы и прочие проблемы с кожей. Вторая — коммуникационная: в какой-то момент они стали мощным орудием сказать то, что нельзя сказать, орудием флирта. Существовал целый «язык мушек».

Виконт де Вальмон из «Опасных связей», безжалостный соблазнитель и разбиватель сердец, на сегодняшний взгляд и сам кажется каким-то котенком в этом облаке кружев, духов и пудры. Но по тем временам такое сравнение никому бы и в голову не пришло.

В чопорной Британии мужская мода зашла еще дальше. В 1764 году английский писатель Гораций Уолпол писал другу про «клуб Макарони, в котором состоят все повидавшие мир молодые люди с длинными локонами и в очках».

Макарони носили узкие облегающие кафтаны и жилеты, высокие броские парики, феминные аксессуары вроде цветочных бутоньерок и обливались духами. Эта субкультура распространилась на все слои общества, лавочники старались подражать дворянам.

Новая норма

Макарони стали, кажется, последней каплей резвости в мужском костюме. Буквально десятилетие — и вот уже мужчины полностью отказались от ярких цветов и сложных покроев, переоделись в черное или синее, сменили облегающие бриджи на просторные панталоны, сняли парики… Что уж говорить о мушках и пряжках со стразами! Все это осталось в XVIII веке, веке рококо, куртуазных историй и опасных связей.

А что случилось? Во Франции случилась революция — после нее за аристократический вид можно было попасть и на гильотину. Да и в целом чрезмерная нарядность ассоциировалась с так называемым Ancien Régime — так обозначали французский образ жизни, социальный и политический строй до революции.

Естественно, определение это было максимально уничижительным. Плюс эпоха Просвещения диктовала свой подход, рациональный и утилитарный, где места всем этим бесполезным пряжкам не было.

В Англии же настала Викторианская эпоха, в которой женщины лишились избирательного права и стали считаться не совсем полноценными людьми. Отношение к косметике и нарядной одежде стало таким: пусть женщины себя украшают, а мужчинам не до того, мужчины заняты серьезными делами.

Мужской костюм воплощает в себе сдержанность. Фраки, галстуки, длинные узкие брюки, пальто по фигуре, все это таких же сдержанных, как и крой, тонов, доминируют черный, коричневый, темно-синий. Даже романтизм не мог победить общий канон.

Появился стиль денди, который придумал Красавчик Джордж Браммелл: днем синий фрак, вечером черный; жилет, никаких украшений, кроме часов на цепочке, ежедневная ванна вместо духов и пудры, короткие прически из своих волос.

Денди были безупречными и циничными — вспомним, в «Евгении Онегине» сельский житель Ленский романтично распускает по плечам кудри, а Онегин, столичная штучка, стрижется коротко, одевается сдержанно. Онегин, правда, еще думает «о красе ногтей», но скоро и это станет необязательным.

Чем сдержаннее выражал себя мужчина через внешность в XIX веке, чем практичнее и удобнее была его одежда, тем лучше он выглядел в глазах общества. Излишняя забота о красоте стала считаться аморальной: занимайтесь делом, а не вертитесь перед зеркалом!

Когда США в 1840 году на столе президента Мартина Ван Бюрена нашли косметику, был скандал, члены Конгресса возмущались: «Коринфское масло и концентрированная персидская эссенция не соответствовали образу знатного джентльмена!».

Зато стало иметь значение качество ткани, мастерство портного, ширина манжет, узел галстука — детали, незаметные неискушенному взгляду, решали теперь все. «Великий мужской отказ» стал отказом от всего непрактичного, экстравагантного и нарядного, но не от красивого, а промышленная революция постепенно делала одежду все более одинаковой.

Фото: Getty Images, Wikimedia, кадр из фильма «Опасные связи» (1988)