Как победить тоску? Отрывок из книги «Я могу ошибаться. 38 жизнеопределяющих открытий топ-менеджера, ставшего лесным монахом»

Справиться самостоятельно с тревогой и депрессией практически невозможно. Многие уверены, что люди, «познавшие» себя, легче и быстрее переживают кризисные ситуации. Бьерн Линдеблад — монах с 17-летним стажем — подтверждает, что это не так. В своей книге он честно рассказывает о том, как после возвращения из монастыря потерял веру во все, переживал самые мрачные периоды и даже думал о суициде. Ему понадобилось 18 месяцев, чтобы вновь вернуть себе желание жить, найти новое занятие по душе и встретить любовь. О том, как он прошел этот путь, — в отрывке ниже. Возможно, кому-то помогут советы и рекомендации Бьерна.

Отрывок из книги Бьерна Наттико Линдеблада «Я могу ошибаться. 38 жизнеопределяющих открытий топ-менеджера, ставшего лесным монахом»

Я вернулся домой в Швецию в ноябре 2008 года. Несмотря на всю любовь и заботу моей семьи и моих друзей, я быстро впал в депрессию. Я внимательно слушал бывших монахов и монахинь, которые предупреждали меня, как больно и печально не жить больше в общине, и все равно оказался не готов, когда так произошло. Чувства оказались слишком сильными! И болезнь, конечно же, не упрощала ситуацию.

Мама моего друга Пипа любезно предложила мне недорого снять гостевой домик на ее участке. И вот я сидел в маленьком домике в деревне неподалеку от Кнереда в зимней темноте, один, в депрессии, страдающий от бессонницы, больной, без работы и денег. И мне не стало веселее, когда я получил первое уведомление из пенсионного фонда. И когда поехал в Лахольм, чтобы подать заявление на социальное пособие.

Меня попросили сначала зарегистрироваться в качестве безработного. В службе занятости я заполнил все бланки и пришел на прием к специалисту. Он посмотрелна мое резюме и констатировал:

— Да, все выглядит очень хорошо. До 1989 года. Но это было двадцать лет назад!

— Да, я знаю.

Я не получил пособия. Спасибо, что мама и папа поддерживали меня не только эмоционально, но и финансово, пока это было нужно. Я не пользовался деньгами семнадцать лет и вернулся в общество, которое было невероятно на них сфокусировано. Я думал: «Как людям это удается? Откуда у них деньги на жизнь, еду, одежду, транспорт? А еще и на поездки в отпуск». Я был в шоке от того, насколько все оказалось дорого.

Спустя некоторое время и у меня развилась клиническая депрессия. Почти каждую ночь я просыпался в промокшей от пота постели от того, что тревога пульсировала у меня в груди, в области солнечного сплетения. Сильная тревога.

В наше время мы легко разбрасываемся этим словом. Но я, конечно, имею в виду не обычную тревожность. Я говорю об абсолютно черной тревоге. Вы настолько застреваете в беспокойстве и панике, что это гипнотизирует вас, высасывает всю радость, заполняет все ваши мысли. Кто-то неведомый постоянно шепчет в фоновом режиме: «Теперь так будет всегда. А снова хорошо никогда больше не станет».

Люди, которые испытывали настоящую тревогу, знают, насколько опасно верить во все, что вы думаете в тот момент. Вы просто провалитесь во тьму. Быстро. Носить в голове этот яд, постоянно отравляющий уверениями, что лучше не станет никогда, — наверное, одно из самых ужасных в психологическом плане ощущений, которые может испытывать человек.

Необходимо иметь не менее десяти хороших, понимающих друзей, которые скажут вам, что это пройдет, напомнят, что все меняется, всегда, и, конечно, это тоже изменится — в один прекрасный день. Вы слышите их, вы понимаете слова, но в вашей голове не происходит ничего. Там по-прежнему звучит мрачный голос.

Я никогда не чувствовал себя настолько ужасно, как в то время. В конце концов внутри меня стало настолько темно, что однажды ночью я подумывал — а не проще ли поставить точку в собственной жизни? Очевидно, это было не больше, чем просто мысль, но тем не менее. У меня не осталось больше сил, я не мог понять, как мне дальше нести этот груз.

Если кому-то из ваших близких плохо, или вы сами почти теряете сознание от безысходности, я хочу, чтоб вы знали — вы не одиноки! Нас, тех, кто очутился в темноте, много. И мы — победим.

Когда вам плохо, вы хотите спрятаться, изолироваться, как сделал я. Но подобное редко помогает. Скорее всего, никогда. Мы распрямляемся в присутствии друг друга. Это особенно важно, когда все против нас. Если возможно, постарайтесь быть вместе с людьми, которые отражают ваш свет, постарайтесьнайти силы в простых и стабильных отношениях, в которых, вы чувствуете, вас любят таким, какой вы есть.

Прошли месяцы, снова наступила зима. Почти все мои друзья перестали мне звонить, потому что я никогда не брал трубку, а если брал, то отвечал очень коротко и отказывался встречаться. Я не хотел ни с кем разговаривать, потому что мне казалось, что я могу заразить остальных своей темнотой. Внутри меня жило ощущение, что я больше не вынесу. Каждую ночь я ложился в кровать, но не осмеливался засыпать, потому что тогда ужасные мысли возвращались.

«Я никогда не встречу девушку. У меня никогда не будет семьи. У меня никогда не будет работы и денег на дом и машину. Никто не захочет быть со мной. Я посвятил семнадцать лет духовному развитию, и вот каков результат».

Мне было очень стыдно. Я потратил полжизни, чтобы понять и развить свою личность. Я должен был вернуться домой как шар, полный вечной сияющей мудрости. Но вместо этого я чувствовал себя одним из самых неудачливых и несчастных людей в Швеции. Единственное, что крутилось в моей голове — мысли о будущем, назойливо зудевшие: «Будет только хуже». У меня не получалось противостоять им или найти аргументы против. Это как если бы я пришел с деревянным мечом и шлемом из газеты в лес, в котором меня поджидал огнедышащий дракон. Тревога оказалась самым строгим и лучшим духовным учителем в моей жизни.

Я никогда не был настолько мотивирован не верить всему, что думал. И хотя черные, как ночь, мысли представлялись пугающе убедительными, у меня оставался маленький, тоненький спасательный трос из всего, чему я научился и в чем практиковался. Несмотря на темноту внутри и вокруг меня, благодаря медитации у меня имелось пространство для отдыха. Дыхательное отверстие. Благодаря долгим тренировкам способность отпускать что-то помогала мне в моменты глубочайшего отчаяния. Не всегда, но достаточно часто, мне удавалось увести свое внимание от неприятных мыслей, сфокусировавшись на дыхании. Они, конечно, упорно возвращались через один вдох, но, с не меньшим упорством сосредотачиваясь на своих действиях, я все-таки достигал точки, когда у меня получалось сделать два свободных вдоха. Это помогло мне справиться.

Прошло восемнадцать месяцев, и только тогда начало рассветать.

Я хотел сидеть один в своем домике, спрятавшись ото всех. В моем представлении хороший день случался тогда, когда мне никто не звонил и не писал, и я мог в одиночестве посмотреть еще полсезона «Отчаянных домохозяек». Но к счастью, окружающие не оставили меня в покое. И в какой-то мере я понимал сам, что, если продолжу прятаться и отталкивать тех, кто приходил ко мне, для меня все плохо закончится.

Папа поступил очень мудро, спустя полтора года сказав мне: «Знаешь, Бьерн, ты стал каким-то пассивным. И десять тысяч крон, которые ты получаешь каждый месяц как аванс наследства, ты больше не получишь». Конечно, мне не понравилось его решение, но я понимал — он прав. И понемногу начал высовывать голову из своей норки. Когда я гостил в монастыре в Швейцарии, мой друг Ажан Хемасири сказал мне, вежливо, но решительно: «Наттико, пора делиться своими знаниями». Так и получилось.

Я начал преподавать, вести краткосрочные и долгосрочные курсы медитации, которые проходили на удивление хорошо. На тот момент большинство учителей медитации в Швеции являлись иностранцами и преподавали на английском. Но многие хотели курсы на шведском и очень их ценили.

У меня имелось то, что я мог дать людям.

Преподавание помогло мне обрести свое место. Я делился своими знаниями о том, что всегда было мне близко, казалось мне наполненным глубоким смыслом. Подобного чувства я не испытывал в течение восемнадцати месяцев. То, что люди с уважали и ценили меня, значило для меня невероятно много. Я снова оказался в той среде, в которой люди открыто рассказывали о себе и своих делах, и где я мог предложить им свое внимание, иногда свою поддержку и похвалу. Как же я соскучился по таким встречам!

Некоторое время спустя я решился на следующий шаг: выступить перед людьми, которые не записывались сами на ретриты или курсы. Мой друг Даниэль пригласил меня выступить перед арендаторами его офисного центра «Архипелаг», а затем я начал все чаще и чаще выступать перед представителями бизнеса и органов власти. Я даже удивился, насколько высоко они оценили мои лекции. Представьте себе, мне все-таки было что сказать! Несмотря на все мои психологические раны. Несмотря на замешательство и депрессию. Несмотря на тревогу.

Чувство уверенности в себе по-прежнему оставалось слабым, но постепенно я осознавал: несмотря ни на что, для меня тоже есть место на рынке труда. Людями правда нравилось слушать мои выступления. Многие даже говорили, что считают их очень нужными.

Решающую роль сыграл тот факт, что меня встретил дружелюбный и щедрый мир. Может, прозвучит слишком эзотерически, но я с уверенностью могу сказать — я считаю, что это карма.

Я научился прислушиваться к прекрасному голосу внутри за прошедшие семнадцать лет, и это дало результаты. Мир по-доброму принял меня.

Кроме того, мне позвонили со шведского телевидения: «Стина Дабровски брала у вас интервью, когда вы были в монастыре в Таиланде. Ее супруг Шелль стал продюсером „Летнего вечера с Анной Люндберг“. Приходите и расскажите, что вы пережили, когда вернулись домой, и как у вас дела!» Внутри меня все закричало: «Неет, нет, нет! Вы рассчитываете, что к вам придет человек, который будет сидеть и сиять вечной мудростью на всю телевизионную студию, но я до сих пор чувствую себя совершенно несчастным и дезориентированным». Но тут я услышал свой собственный голос: «Да, я с удовольствием приду к вам и выступлю на телевидении». Как такое возможно?

В июне 2010 года я принял участие в записи телепрограммы. В конце Анне Линдберг спросила меня, чего я хочу больше всего. Я признался, что очень хочу влюбиться. После программы продюсер Шелль Дабровски обнял меня и сказал: «Это самое милое объявление о знакомстве, которое я встречал!»

Пару недель спустя, перед эфиром программы, мне подмигнула в Фейсбуке Элизабет. Она была знакомой знакомого, мы виделись всего лишь один раз на ужине двадцать лет назад. Я пригласил ее в Фалстербу, в котором я тогда жил. Элизабет недавно ходила на семинар, на котором преподаватель рассказывал, насколько для него важно иметь духовного наставника. Тогда Элизабет подумала, что, возможно, я смогу стать ее духовным наставником, но у меня было совершенно другие планы.

Элизабет вышла из своей машины на парковке в центре города. Мы оба немного стеснялись, но старались этого не показывать. Я обгорел на пляже, и мы чуть-чуть посмеялись над данным обстоятельством, а потом поехали на велосипедах в Сканор. Элизабет много болтала, из-за чего проглотила несколько насекомых. Мы посмеялись и над этим тоже. И тут я понял: «Это оно! Я хочу, чтобы именно эта женщина была рядом со мной. В дождливую и в солнечную погоду».

У меня в холодильнике охлаждалось розовое игристое вино, а на плите стояло фирменное рыбное рагу. Мы поели в беседке. Высоко в небе носились ласточки, и мое сердце тоже парило высоко в небесах.

Элизабет стала лучшим другом в моей жизни. Она всегда была лекарством для меня.

Наша физическая близость и нежность — это лекарство. Наша жизнь вместе с ее взрослыми детьми — это лекарство. Еда, которую она готовит, любовь и смелость, которые она проявляет. Юмор и смех. Мудрость, которую она излучает, вдох за вдохом. Все это — мое лекарство.

Как у всех любящих людей, иногда у нас возникают сложности. Иногда невольно мы бередим раны друг друга. Но даже эти слабые места внутри должны попасть под полный любви свет осознанного присутствия. Поэтому все именно так, как должно быть. Даже в сложные моменты. К счастью, мы оба давно поняли, как бессмысленно спорить, кто прав и кто виноват, так что мы редко ссоримся надолго. Однажды я говорил во сне, но обращался к Элизабет. Она не спала, а лежала рядоми слушала. Во сне я называл ее Даром. И это правда.

Когда Элизабет и я собрались пожениться, я попросил ее благословения на необычную надпись внутри моего обручального кольца. Она с удовольствием дала его, потому как знала, что значат для меня эти слова.Когда ювелир услышала мое пожелание, он засмеялся и сказал, что это самое неромантичное, что его когда либо просили выгравировать в кольце.

Выражение, которое хотел написать в кольце, я впервые услышал двадцать пять лет назад. Звездной ночью в Таиланде наш учитель Ажан Джаясаро рассказал историю, случившуюся на Ближнем Востоке в ХIII веке. Король Персии правил своим государством с легендарной сказочной мудростью. Один из жителей страны очень хотел узнать, что лежало в ее основе. Много недель приходил он в королевский дворец, и наконец ему предоставили аудиенцию. Встав на колени перед королем, он спросил: «В чем секрет вашей справедливости, успешного и любимого народом правления, о высокочтимый король?» Король снял с руки золотое кольцо, дал его гостю и сказал: «Внутри кольца ты найдешь этот секрет». Человек поднял кольцо к свету, прищурился и громко прочитал:

«И это пройдет».

Ничто не длится вечно. Все проходит. Это плохая новость. Но и хорошая тоже.