«Врачи советовали мне кофеек и закалку». История девушки с опухолью мозга и ее пути к диагнозу

«Голова болит? Может быть, из-за погоды, выпей таблетку», — как часто мы отмахиваемся от боли, своей и чужой, стараясь просто поскорее снять симптом. Юлия Побережец делала так же. Про свою большую стволовую опухоль она узнала только после операции.

Ну что, просто болит голова

Как часто бывает, в моей истории есть свой день икс, после которого уже ничего не могло быть как прежде. До 15 лет я была обычным подростком: училась, тусовалась с друзьями, у меня была куча увлечений, а еще я профессионально занималась русскими народными танцами — постоянные репетиции, выступления, поездки, фестивали. Я была счастлива быть собой. Проблемы со здоровьем? Нет, не слышала, никаких и никогда.

В 15 в жизни что-то сломалось — появились сильные головные боли. Я решила никому об этом не рассказывать, улыбаться и вести себя так, будто у меня все прекрасно. Почему? Я не знаю. Просто хотела продолжать жить свою классную жизнь.

Головные боли тем временем уже несколько месяцев были все время со мной, усиливаясь с каждым днем. Мы с мамой решили пройтись по врачам — безрезультатно. Я сильнее улыбалась и усерднее делала вид, что все хорошо.

Летом я подумала, что, возможно, просто сильно устала, уехала отдыхать в Анапу. Позже я проигрывала в голове ход событий и поняла, что та поездка могла стать роковой. С моим диагнозом, о котором я тогда еще не подозревала, категорически запрещено жариться на солнце.

Причина не установлена

В сентябре я еще терпела, а чуть позже во мне что-то перещелкнуло, и мы с мамой стали уже всерьез искать врача. Меня направили к участковому терапевту, от которого я получила диагноз «низкое давление», совет «пить побольше кофейку» и направление к неврологу.

Тот, даже не посмотрев на меня, задал всего один вопрос: «В телефоне много сидишь?» Тут же поставил ВСД (вегетососудистую дистонию) и прописал витамины. Еще одна ретроспективная склейка: кофе мне было нельзя, витамины тоже.

Тем временем события в голове (в прямом смысле слова) продолжали разворачиваться на высоких скоростях: боли перешли на правое ухо. Мы с мамой пошли к лору, от которого я получила еще один суперсовет: «Закаляйся!»

Правый глаз стал косить, пошли к окулисту. Там прием был еще интереснее: «Не могу установить точную причину». Ну что ж, зато честно.

Из-за болей я все чаще пропускала уроки. Однажды учительница спросила, почему меня не было. Я честно ответила, что у меня сильно болела голова и продолжает болеть сейчас. «Когда болит голова, в школу с накрашенными губами не приходят», — вникать в мои проблемы учительница не стала.

Однажды утром я еле встала с кровати. Родители тут же повезли меня в больницу. Там мне оказались не рады и поставили перед выбором: или давайте направление врача, или уезжайте домой и вызывайте скорую. «Пишите мне отказ, я поеду с ним в прокуратуру», — моя мама была непреклонна. Меня приняли и сделали МРТ головного мозга.

Это же просто киста

После первых осмотров и анализов мама сказала мне, что у меня в голове просто маленькая киста — ничего серьезного. Сама она тогда уже знала, что это менингиома — большая стволовая доброкачественная опухоль, которая из ствола вытекла вбок. Видимо, ей не хватало места. Эту боковую часть потом удаляли отдельно, а остатки у сонной артерии убирали гамма-ножом.

Той же ночью меня на скорой перевезли в Санкт-Петербург, в родном Череповце оперировать не решились. Я воспринимала все вполне нормально — у меня и мысли не было, что это может быть серьезно. Скорее всего, мне не хотелось даже допускать, что я в опасности.

Небольшое грустное отступление: за несколько дней до операции мама, как всегда, пошла выгуливать мою собаку Юту в лес. Они были далеко от трассы, но в какой-то момент Юта сорвалась и побежала к потоку машин. Ее сбили — удар пришелся по голове, тело не пострадало.

В Питере после обследований меня сразу повезли на первую в моей жизни операцию — шунтирование. Под кожу от головы до шеи или до живота установили шунтирующую систему (тонкая силиконовая трубочка и маленький клапан), которая позволяет выводить излишек скопившейся в желудочках головного мозга жидкости в другие части организма.

Минутка рефлексии: что я чувствовала? Ничего. Я была спокойна и уверена, что это просто киста, сейчас мне быстренько наведут порядок в голове.

Увидела себя лысую — понравилось

Проснувшись в реанимации, я стала ждать маму. Хотела просто увидеть ее глаза, а еще чтобы она меня покормила. Наркоза не помню — просто уснула, и все, снов, о которых многие рассказывают, не видела.

Мои соседи бунтовали, матерились и вообще чудили по-всякому, у меня такого отходняка не было. Я будто сразу после пробуждения переключилась на трезвый ум и твердую память и стала ждать, когда меня переведут в палату. В реанимации я провела сутки.

После шунтирования люди первое время не могут ходить — нарушена координация. Мне лежать совершенно не нравилось, я встала через два дня. Ну как встала — поползла по стеночке. Соседка по палате оценила мой героизм: «Ого! Я после шунтирования только через неделю поднялась».

Как думаете, куда я поползла в первую очередь? Конечно, к зеркалу — увидеть себя лысую. Мне всегда нравилось трогать такие «ежики» у других людей на голове, а тут свой появился. Несмотря на то что я уснула с длинными шикарными волосами, а проснулась лысой, слез не было. Вид в зеркале понравился.

Постепенно я немного окрепла и мысленно начала собираться домой. Во время моих очередных мечтательных размышлений в палату зашел врач и перевернул все мои идиллические планы: «Готовься к следующей операции». В смысле?

Все боялись, что я не выживу

Во время второй операции мне должны были удалить стволовую опухоль мозга. Это было самое опасное и страшное вмешательство. О сложности ситуации знали все: родители, родственники, друзья. Только я по-прежнему даже не представляла всю серьезность диагноза. Моя мама излучала уверенность и повторяла, что все будет хорошо.

Она лежала в больнице вместе со мной и, хотя в палате были свободные места, спала на стульях рядом с моей кроватью. Потом я узнала, что она очень сильно боялась меня потерять. Врачи со всей честностью не давали мне шансов, прямо говоря, что я могу не перенести операцию, поскольку опухоль была очень большой.

Здесь мне хочется передать привет всем их коллегам, которые рекомендовали мне закаляться и пить витамины, вместо того чтобы отправить на дополнительные обследования.

Я помню, как мама периодически выходила из палаты, а на мои вопросы, где она была, отвечала, что говорила по телефону. На самом деле мама уходить плакать и кричать на улицу, чтобы снова вернуться ко мне с улыбкой. Тогда я поняла, что такое ложь во спасение. Если бы мне рассказали всю правду, я бы не перенесла всего этого из-за своих же нервов.

Что такое быть овощем

Вторая операция длилась около 10 часов. Я проснулась с тяжестью во всем теле. Когда пришла мама, я не смогла ни сказать что-то, ни пошевелиться. Ощутила от и до, что такое быть овощем, прикованным к постели. Тогда я подумала, что, наверное, это на пару дней, а потом я приду в норму.

В реанимации я провела неделю, по ощущениям — вечность. Было жутко: говорить я не могла, шевелиться тоже, все время видела только белый потолок и слышала крики людей рядом. Чтобы как-то отвлечься, я про себя читала стихи и пела.

Когда меня перевели в палату, я подумала: «Ну вот, значит, скоро домой». Но время тянулось, а я оставалась прикованной к кровати. Во время кормления меня приподнимали вместе с кроватью, было адски больно. Потом меня начали сажать.

Ключевые слова того времени — больно, страшно, тяжело. Если мне было очень больно, я открывала рот и пыталась что-то сказать, но во мне будто выключили звук! Постепенно я научилась мычать. А однажды в палату зашел врач и объявил, что меня перевозят в реабилитационный центр.

Говорить училась по азбуке

О эти прекрасные секунды, пока меня везли на каталке от дверей больницы до скорой! Я увидела небо, солнце, зеленые деревья, услышала звуки живой жизни и глубоко вдохнула свежий воздух.

Поделиться эмоциями я не могла — говорить не получалось, улыбка выходила только на левую половину лица. Правую парализовало во время второй операции — опухоль была слишком большой и при ее удалении задели лицевой нерв.

В центре нас с мамой поселили в отдельную палату. Каждое утро мне делали массаж, электростимуляцию и заново учили сидеть. Когда я смогла держаться в коляске сама, началась лечебная физкультура.

На занятия надо было ехать на другой этаж на лифте, в котором было зеркало. Впервые после всего я увидела свое отражение. Я всегда была привлекательной веселой девочкой с кучей друзей и знакомых. Из зеркала на меня смотрел лысый человек с перекошенным лицом, который не мог ходить, сильно набрал вес и был весь в бинтах. У меня случилась истерика.

Через боль и страх я начала упорно делать все, что говорил врач. Наконец я смогла пошевелить пальцем на руке — похвасталась маме, и мы обе заплакали от счастья. Потом я училась ходить и говорить в прямом смысле по азбуке. Через месяц меня отпустили домой. Из достижений: я ходила, если меня кто-то придерживает, и выговаривала буквы.

Сейчас я лучше себя прежней

Поначалу родители запрещали мне ходить дома без опоры в их отсутствие. Но кто из подростков их слушает? Я то и дело убирала руки от стены и училась стоять. Секунду, две, минуту я стою сама! Потом я начала петь вслух, вернее, мычать. Домычалась до того, что речь начала восстанавливаться.

Дома до меня окончательно дошло, что случилось. Я опустила руки и подумала, что никогда не стану такой, как раньше. Не выходила на улицу, не подпускала друзей и даже родных, а если кто-то приходил, я закрывалась в комнате и рыдала.

Меня спасло то, что я категорически не хотела, чтобы моя жизнь проходила в четырех стенах. Я стала выбираться на прогулки и встречи с друзьями. Сейчас я чувствую себя лучше прежней — глупой и пафосной. Тогда начался новый этап моей жизни, и он ничем не отличается от жизней других.

Мне 21, недавно я сдала на права — правда, на автомат, на механику не разрешили, работаю, занимаюсь спортом, танцую. А еще хочу стать профессиональным фотографом, классную камеру я уже купила.

Фото: личные архивы