«Лицо ухоженной алкоголички» или зум-лицо: как изменилась работа косметологов за год
Наш подкаст R-beauty — это истории о российской косметике и косметологии. Советуем не пропустить наши предыдущие выпуски: разговор о том, как делают российские духи сегодня, или как бьюти-эксперты воспринимают нашу косметику по сравнению с западной.
В новом же выпуске мы поговорили о том, правда ли, что в салонах теперь гораздо чаще используют филлеры отечественного производства. И если так, то насколько инъекционные препараты, сделанные в России, соответствуют мировым стандартам? И что это за тренд в косметологии под названием «zoom-лицо»?
На эти вопросы нам ответит один из самых авторитетных в стране экспертов в области инъекционной косметологии, д. м. н., профессор, владелица сети «Клиника профессора Юцковской», учредительница Школы профессора Юцковской и экспертного клуба «ЮСистем» Яна Александровна Юцковская.
Стася Соколова
Яна Александровна Юцковская
«Клиника профессора Юцковской»
Ниже вы можете послушать разговор, нажав кнопку «плей». А можете прочитать текстовую расшифровку беседы. Инджой!
Выпуск 8: Зум-лицо vs «лицо ухоженной алкоголички»: как изменился подход косметологов к инъекциям
Стася Соколова: Первый вопрос — общий: что изменилось в работе клиник красоты после того, как из России стали уходить западные бренды, в том числе производитель ботокса Allergan? Если крупными мазками обрисовать ситуацию.
Яна Александровна Юцковская: Если прямо крупными мазками, то не изменилось ничего. Этот вопрос, кстати, мне задают сейчас буквально в каждом интервью. Да, мы пережили момент страха, но и на сегодняшний день те клиники, которые на рынке больше 10 лет, адаптировались к ситуации.
Достаточно сложно было адаптироваться тем, кто недавно вышел на рынок, потому что очень много вокруг стрессовых ситуаций. Но ничего критичного, что влияло бы на качество, на изменение процесса работы, не произошло.
Я говорила перед нашей встречей с одной эксперткой, и она сказала: «Наши люди, когда приходят в салон красоты или в клинику красоты, не знают, что им колют, и они просто не запоминают названия». Но вот по вашей оценке, насколько стали чаще колоть российское и стали ли?
Давайте начнем с того, что мы говорим часто о совершенно разных вещах. Когда мы говорим слово «салон» или «эстетика» — там делают чаще всего уходовые вещи, которые с медициной практически никак не связаны.
В моем представлении, сейчас самое важное, чтобы пациент услышал и понял, что безопасность для него есть только в больших клиниках, потому что в условиях реальности выжить, не нарушая основной принцип врача «не навреди», может только хорошо финансово чувствующая себя структура, которая не хочет рисковать.
Какие правила безопасности чаще всего нарушает косметолог на дому: берет «серый» препарат без сертификата? И что вообще нужно понимать про работу «надомника»?
Все, что в голову вам пришло, — они все нарушают. Даже с сертифицированным препаратом можно навредить клиенту, если у человека нет медобразования или он оказывает услугу в неположенном месте.
Услуга, которую оказываем мы, предполагает медицинские санэпиднормы. Прежде чем я войду в кабинет, передо мной работает санитарка и медсестра, чтобы для пациента все было безопасно. И только потом уже можно говорить о препарате, который я порекомендую. Не он сам выберет, а я порекомендую! Это самое большое заблуждение пациента — что он может выбрать. Это, кстати, есть только у пациентов с постсоветского пространства! Я много работаю с зарубежными врачами, и ни один пациент там никогда не выбирает препарат самостоятельно.
А когда мы говорим о «надомниках»… В таком случае надо просто сказать себе: «Я иду наносить себе вред за свои же деньги, в полном сознании».
Желательно написать завещание — и уже тогда идти.
Я вот не раз слышала от экспертов, что у нас в целом сильная школа косметологов. А что по заводам, которые производят бьюти-препараты? Можете поделиться вашим мнением: насколько у нас развито это производство?
Полноценный анализ заводов я дать не могу, никогда не погружалась в это, да и пока не во что сильно погружаться. Единственное, хочу сказать слова благодарности тем, кто этим занялся. Потому что условно 5 лет назад уже было понятно, что будут изменения. С зарубежными препаратами очень хорошо работать, но всегда должна быть отечественная альтернатива. Первое: ценовая политика. Очень большой расход всегда был, а сейчас тем более, на логистику. Цена складывается не из качества, а из логистической цепочки. А в нашем направлении — медицинская косметология — всегда важна кратность, это не единоразовый поход к парикмахеру. Я должна предполагать, что препараты будут доступны для пациента, который придет ко мне много раз.
Я говорю пациенту осознанно, потому что старение — болезнь! А я хочу создать профилактику старения.
Когда появились российские препараты, более доступные по цене, это дало мне плюс линейку возможностей. Так что я благодарна тем, кто занялся этим у нас 4–5 лет назад, потому что они взяли на себя все риски. На сегодняшний день я вижу, что, конечно, не все идеально. Но мы на пути к появлению своего хорошего спектра выбора — и не только в гиалуронках. У нас есть и полимолочка, есть гидроз, опатит, ботулотоксин — целых три вида. Не все страны имеют такое количество токсинов!
Если кого-то выделять, то мы очень активно работаем с «Ингалом», у них есть желание научно обосновать безопасность, и это мне как человеку, который занимается наукой, очень импонирует. Есть производители, которые просто предлагают сертифицированный препарат, но они мало заморачиваются на доказательстве его безопасности и эффективности. А нам очень важно, чтобы препараты были безопасными, потому что к нам приходит здоровый человек за улучшением качества жизни, никаких рисков не может быть.
А все-таки стали ли чаще колоть российские филлеры?
Это происходит очень медленно и поступательно. Нелегко переломить внутреннее сознание: последние 10–15 лет общество настроено на зарубежные препараты и зарубежную косметику. Хотя лично я, например, много лет пользуюсь нашей новосибирской косметикой. Это профессиональная косметика, теперь она номер один у меня в реабилитации. Дело не в марке, косметика должна быть вам показана.
Должен ли все-таки пациент запоминать названия филлеров, которые ему колют?
У меня двоякое мнение на этот счет. Считаю, пациент не должен ничего запоминать. Мы же не запоминаем назначения, которые делает нам кардиолог.
Мне кажется, у нас сейчас очень мало доверия к врачам, к институциям, и мы везде доверяем прежде всего себе, перепроверяем все назначения. Согласны ли вы с этим?
Это особенность России и постсоветского пространства. Это наш пытливый ум, я это так называю. Мне ни в одной стране столько вопросов не задают, как здесь. Наши люди знают биохимию, лезут в глубины, в формулы!
Когда мы говорим о том, что пациент проверяет врача, это очень характерно для молодого поколения до 35 лет. Они часто знают — условно — больше врача (они так думают), потому что постоянно находятся в интернете. Хорошо, если читают более-менее профессиональные вещи.
Страшно, когда на консультации по акне мама 30 минут спорит со мной из-за того, что она услышала в интернете. Для меня это большая психоэмоциональная проблема. Я не могу сказать, что это написал дурак, — неприлично, так что приходится как-то выворачиваться, объяснять. Это проблема в косметологии. Например: «От гидроксиапатита растут зубы в органах», — пишут. Ребят, ну где вы это взяли?
Пациент должен доверять врачу. Не доверяешь — не иди. Проверить хочешь — проверяй. Но доверие важно.
Что касается вопроса про российское — есть пациенты, которые стали спрашивать отечественные препараты. Это прекрасно. Нельзя зацикливаться на том, что ушло с рынка. То, что в России до сих пор есть, — это препараты, привезенные в непонятно каких условиях: ботокс, ювидерм, сиджидерм. Их качество под вопросом, так как официально производитель ушел с рынка.
Вы согласны с тем, что после пандемии появился в инъекционной косметологии тренд на zoom-лицо?
В моем представлении, после пандемии появился запрос на здоровую кожу. Как дерматолог я счастлива до безумия. Все вещи, которыми увлеклись в последние годы — объемное моделирование лица, накачивание лица филлерами, — это ужасно на самом деле.
В Европе есть такой интересный термин: на конгрессах говорят «лицо ухоженной алкоголички». Это ситуация, когда у человека в таком избытке филлеры, что, во-первых, он не похож на себя уже, а во-вторых, это его не молодит. Это подчеркивает, что у человека есть какие-то когнитивные нарушения.
А вот что произошло после пандемии: пациент, увидев себя на экране, оценил статус своей кожи. Теперь многие наши пациенты говорят о сиянии кожи, о лечении дряблости. Меньше стали говорить про борозды, про ту же носогубную борозду.
Люди увидели на экране свои безумные губы, безумную утку. Мы это называем «лицо мартышки» или «лицо собаки» — это когда губы выделены вперед.
В связи с этим запрос поменялся — в моей практике теперь пациент хочет вернуть свое лицо к тому состоянию, каким оно было в 25–30 лет: «Я хочу, чтобы я с утра была естественной».
Интересно! А я как раз думала, что Zoom подарил нам желание иметь эти безумные скулы.
Наоборот, они их «убил» — и слава Богу! Сейчас значительно меньше такого. Я буквально позавчера была в Екатеринбурге, и мне то же самое сказали врачи. Задел на одинаковые лица, на утюги, на утки, на вытаращенные глаза закончился. Люди себя увидели, что они все похожи друг на друга. Нормальная женщина не хочет быть ни на кого похожа.
Раз у нас такая тенденция на естественность, значит, нельзя сказать, что zoom-лицо принесло с собой новые осложнения?
До естественности еще очень долго, потому что это тенденция пока еще не для всех характерная. Сейчас осложнения связаны с тем, что (абсолютно это говорю ответственно, потому что на базе нашей клиники есть центр осложнений) у нас каждый день 3–4 обращения по этому поводу.
Суть в том, что, к сожалению, пациент неправильно понимает экономию. Он думает, что, делая на дому, он экономит. А он наживает себе огромную проблему, которая непонятно когда выстрелит. У нас каждый день входящая эмболия — это когда человеку вводят препарат в сосуд.
Последствия — некроз, вываливается пол-лица, если вовремя не обратиться за помощью. Это очень опасно. Пациент должен понять, что он рискует своим здоровьем. Не про деньги сейчас речь. Осложнения связаны с тем, что пациент пошел в серую зону.
У меня вчера была пациентка, у которой гранулемы, а она хочет красоты. Я ей говорю: «Нет, мы будем сначала лечиться. Сколько — я не знаю. А после этого мы будем с вами говорить о красоте». Делая процедуры на дому, вы платите своим здоровьем.
Рост осложнений однозначно присутствует. Очень маленький процент осложнений связан с нежелательными явлениями, когда что-то не предусмотрели. Например, аллергические реакции — ни один доктор не может их предсказать. В анамнезе все может быть чисто, и тут выдает аллергическую реакцию. Доктор с этим спокойно справится.
Осложнения — это когда сделано то, что нельзя было делать этим препаратом, нельзя было туда делать этим препаратом, нельзя было столько делать этим препаратом.
И у меня бывают осложнения, потому что иногда почему-то думаешь, что ты бог. А человек, который не обладает достаточными знаниями, — он все время думает, что он бог. Или думает о деньгах.
Легко ли попасть к вам в центр осложнений?
В центр осложнений попасть очень легко. Он работает практически 24 часа в сутки, есть телефон, есть менеджер, который этим занимается. Это группа людей, которые не приносят мне прибыли, я им плачу сама, потому что я очень обеспокоена ситуацией.
Пациент, которому сделали осложнение где-то, — он никогда туда же не идет, он приходит к врачам. Я спрашиваю: почему же вы раньше не пришли к нам на услугу? Потому что там было дешевле, ближе или подружка сказала. Нужно образовывать пациента — это наша основная задача.