Их румяна были как краска для труб. Как в России уходили от «макияжа богини Лады»
«Дивней дивного, кто в жены возьмет уродину прибытка ради. Видел жену безобразную, приникнувшую к зеркалу и мажущуюся румянами, и сказал ей: „Не смотрись в зеркало — увидишь безобразие лица своего и еще больше обозлишься“». Это цитата из «Моления Даниила Заточника», одного из первых памятников русской литературы, в котором упоминается макияж, хоть и в такой обидной форме.
Портретов тогда не писали, и только по таким источникам и запискам иностранных путешественников мы можем узнать, как красились на Руси: «Так намазывают свои лица, что почти на расстоянии выстрела можно видеть налепленные на лицах краски», Или: «Румяна и пудра их похожи на те краски, которыми мы украшаем летом трубы наших домов».
Историки полагают, что такая манера краситься — толстый слой белил и румян, черная бровь колесом — шла еще с IX века, и это отголосок культа древней славянской богини Лады. Все это дополняло общий стандарт красоты, главным критерием которой была дородность, умеренная полнота.
В. Даль в словаре называет «дородом» хороший урожай. Дородная девушка ассоциировались с плодородием и материнством: пышущая здоровьем, с высокой грудью, тяжелой длинной косой, полными плечами, округлыми бедрами и голенями «как столбы».
Первый принципиальный слом произошел в XVIII веке — древний обычай макияжа ушел в среду простонародья вместе с бородами и русским платьем. Знатные дамы, усваивая идею романтической сентиментальной красоты, решительно сворачивали с особого «российского» макияжного пути на общеевропейский. При Петре I в России уже появились светская живопись, стало быть, остались портреты, по которым можно судить о макияже.
А еще до этого в моде некоторое время были парсуны — портреты царей и бояр, которые писали иностранные художники и мастера Оружейной палаты. Парсуна Натальи Нарышкиной, матери Петра I, считается еще одним доказательством: русские женщины пользовались косметикой и в допетровские времена.
Наталья была воспитанницей «первого русского европейца» Артамона Матвеева, который был женат на шотландке, покупал за границей картины и не соблюдал многих боярских обычаев. Будущая царица многое переняла в этом доме: она не любила медлительную величавость, обожала веселье и смело ездила в открытой карете.
Многие историки считают, что именно она привила сыну западничество, но, несмотря на все это, на парсуне отлично видны любимые тогда всеми боярынями белила, брови колесом и толстый слой румян на щеках.
Белила оставались в моде всю первую половину XVIII века. На портретах любимой сестры Петра Натальи Алексеевны, написанных первым придворным живописцем Иваном Никитиным, все еще выбеленное лицо. В 1728 году у царевны, как сейчас бы сказали, макияж с акцентом на глаза: бледное лицо, бледные губы, черные, щедро накрашенные смесью сурьмы и масла ресницы и брови.
В это 20-х годах XVIII века первой красавицей России считалась юная царевна Елизавета Петровна. «У нее удивительный цвет лица, прекрасные глаза, превосходная шея и несравненный стан. Она высокого роста, чрезвычайно жива, хорошо танцует и ездит верхом без малейшего страха».
Некоторые биографы считают, что красота для Елизаветы была важнее государственных обязанностей. Ключевский называл ее «не спускавшей глаз с самой себя», желающей постоянно «блистать во всем и служить предметом удивления».
Чем старше становилась императрица, тем больше времени она тратила на макияж и красилась всегда ярко, но никогда не пудрила свои от природы очень красивые каштановые волосы, наоборот, ближе к 50 годам стала краситься в брюнетку.
Елизавета гордилась естественной белизной кожи, и считается, что это она ввела при дворе моду на увлажняющие, отбеливающие и успокаивающие средства — тогда их называли «притирания», а делали из огурцов или капустных листьев с медом и яблочным соком.
Екатерина II вспоминала, как однажды в 1749 году провела много времени под солнцем, сильно загорела и Елизавета прислала ей притирание для лица: лимонный сок с яичным белком и французской водкой. Оно отлично помогло.
Во второй половине XVIII века дамам пришлось отказаться от многовековой привычки плотно перекрывать кожу белилами. Макияжная мода шла к нам из Франции, а там считалось, что женщина должна напоминать изящную фарфоровую куколку. Изящную!
Не белое как снег лицо, а «фарфоровая бледность». Российские дворянки выбрасывали белила (кстати, очень вредные, с содержанием свинца) и покупали заграничную рисовую пудру, наносили ее в 2–3 слоя на лицо, шею, плечи, руки и грудь.
Дамы добивались оттенка кожи как у Урсулы Мнишек на портрете Дмитрия Левицкого в 1782 году. На напудренных висках голубой краской рисовали коротенькие тонкие линии, чтобы казалось: это вены просвечивают сквозь бледную, полупрозрачную кожу.
Бледное лицо полагалось щедро румянить — пожалуй, самый выдающийся румянец у княгини Татьяны Трубецкой на портрете Алексея Антропова. Это 1761 год, румяна — must have каждой дворянки, главное косметическое средство. Их выпускали в порошках и наносили кистями, или это были густые помады в баночках, или красящие куски ткани, которыми натирали кожу.
«Не нарумянившись куда-нибудь приехать значило бы сделать невежество, — с ностальгией вспоминала долгожительница Елизавета Янькова в скучном в макияжном смысле XIX веке (эти воспоминания записал ее внук монах Пимен, в миру Дмитрий Благово). — Пудра очень всех красила, а женщины и девицы вдобавок еще румянились, стало быть, зеленых и желтых лиц и не бывало.
С утра мы румянились слегка, чтобы не слишком было красно лицо; но вечером, пред балом в особенности, нужно было побольше нарумяниться. Некоторые девицы сурьмили себе брови и белились, но это не было одобряемо в порядочном обществе, а обтирать себе лицо и шею пудрой считалось необходимым».
На всех портретах Екатерины II хорошо виден искусственный румянец. Она, кстати, всю жизнь протирала лицо замороженным свекольным соком, чтобы сохранить приятный цвет кожи.
По этикету, девицы и зрелые дамы румянились одинаково. На портрете Алексея Антропова подруга и дальняя родственница императрицы Елизаветы Петровны Анастасия Измайлова, в девичестве Нарышкина, — здесь ей 56 лет.
Красные румяна делали из кармина, все оттенки розовых — из шафрана. В 1870-х их наносили на всю область щек и под глаза — считалось, что глаза так сильнее блестят. Этот прием можно рассмотреть на «Портрете неизвестной в розовом платье» Федора Рокотова.
У неизвестной еще и модные брови — в последней трети века их уже не рисовали простодушным полукругом, а делали более естественными, вытянутыми, постепенно сужающимися к внешнему краю. Густая черная соболиность устарела — впервые в российской истории красоты брови стали прореживать и даже осветлять, подкрашивая хной. Ногти не красили, но подпиливали и полировали специальной пудрой, которая давала блеск и здоровый розовый оттенок.
С каждым годом макияж становился все естественнее и незаметнее. В последнюю декаду столетия красились только провинциалки. Дамы с румянцем, «правда, искусственным, по моде прежнего времени», казались уже смешными героинями юмористических заметок. Впервые с IX века в российскую моду вошла естественная красота, как у Марии Лопухиной на портрете Боровиковского.
Фото: wikimedia