«Да, я гений». Невероятная история Надежды Ламановой, русской Коко Шанель
В 1880 году сонный провинциальный Ардатов Нижегородской губернии обсуждал пикантную новость: Наденька Ламанова, дочь начальника полиции, хлебосольного «хозяина города», ушла из дома к женатому мужчине на 20 лет старше себя. «Ведь я была свободной женщиной, могла распоряжаться своей судьбой», — записала позже в дневнике будущая «русская Шанель».
Через полтора года избранник Нади умер от тифа, и она вернулась к родителям, но писала потом, что эти полтора года сформировали из нее человека: «Я поняла, что без экономической независимости не может быть свободы для женщины, стало быть, нужно уметь зарабатывать деньги. Но чем же?»
Надежда была знакома с Татьяной Войткевич, блистательной портнихой из Нижнего Новгорода, которая, как вспоминали современники, «босенькой девчонкой в Нижнем булавки у портнишки подбирала, а потом гремела на всю Москву…». Это был хороший пример. Смогла Войткевич — сможет и Ламанова. В 22 года Надежда решилась на второй самостоятельный шаг в жизни: уехала в Москву и стала учиться у Татьяны Степановны шитью и кройке.
Надежду Ламанову и ее сестер воспитывали не «барышнями, мечтающими о муже», они любили учиться и блестяще окончили гимназию. В семье уважали искусство и творчество. Надежда писала: «Мать наша была превосходной рукодельницей, кроме того, светской женщиной. Чувство линии, красок, стремление к декоративности было разбужено во мне очень сильно».
Выходило так, что судьба сама поставила Ламанову на дизайнерскую дорогу. И конечно, она никогда не собиралась быть простой портнихой, а хотела войти в узкий круг настоящих мастериц и художниц.
Как она потом воспоминала, «общественное положение отца, знакомства, связи и наследственная склонность к украшению жизни помогли мне [это сделать] практически сразу, минуя черновую работу швеи». В Москве о ней заговорили сразу же: «…Есть одна новенькая закройщица мадемуазель Ламанова, которая истиранит вас примеркой, но зато платье получится как из Парижа».
Первое ателье
В 24 года Надежда уже открыла на Большой Дмитровке собственное ателье мод, быстро стала состоятельной женщиной и самой популярной мастерицей в Москве. Она, как тогда говорили, «обнаружила огромный вкус».
Первыми клиентками Ламановой были богатые дамы московского купечества, потом к ним добавилась аристократия и творческая богема. У Ламановой одевались великая княгиня Елизавета Федоровна и великая княгиня Мария Павловна, да и сама императрица заказывала ей платья (сейчас они хранятся в Эрмитаже).
Клиентками Ламановой были самые красивые и знаменитые женщины Российской империи: Мария Ермолова, Ольга Книппер-Чехова, Вера Холодная, Тамара Карсавина. В 1901 году Станиславский пригласил Ламанову создавать костюмы в МХАТ, и она согласилась: они были людьми одного масштаба.
Слава Ламановой росла, бизнес ширился, дошло до того, что на нее работало 300 мастериц. Каждая девушка специализировалась на чем-то одном: одна шила только рукава, другая юбки — тогда никто так не делал, разве что Форд в Америке организовал производство автомобилей по такому же принципу. Сама Надежда Петровна никогда не шила, исключений ни для кого не делала.
Как она работала — «накалывала». Набрасывала на заказчицу ткань, быстро располосовывала ее острейшими ножницами и прикалывала булавками, создавая что-то изящное и совершенное: «Вот, пожалуй, и все, идите, милочка». Помощницы подхватывали заказчицу под локти и уводили за ширму.
Дорого, очень дорого
Для расширившегося бизнеса она построила огромный особняк на Тверском бульваре: там была их с мужем квартира и мастерская с залами для приема заказчиц. Другой такой в Москве не было — со светлой столовой для мастериц, учебными классами (девушки учились не только профессии, но и общеобразовательным дисциплинам, и многие благодаря Ламановой получили хорошее образование). Огромное помещение отводилась под манекены, сделанные по точным размерам постоянных клиенток, которым шили без примерки.
Конечно, одеваться у Ламановой было очень дорого. Даже сам промышленник Морозов лично приезжал просить скидку на наряды жены: «Надежда Петровна, вы мне подали счет на 34 240, уж вы мне уступите, скиньте 240 рублей» — «Извольте, с удовольствием!»
Она купила квартиру в Париже, потому что несколько раз в году лично ездила туда за «модным товаром» для своего ателье, покупала, как вспоминают современники, на полмиллиона. Доходы были огромными, ее считали одной из самых успешных предпринимательниц Европы.
Ламанова дружила с парижскими кутюрье, в 1911 году Поль Пуаре, модельер, отменивший корсеты, провел в ее модном доме лекцию и показ мод. Это был первый раз, когда в Москве барышни-манекены, «пробир-мамзельки» ходили перед публикой, показывая наряды.
И конечно, она была гениальной художницей. Когда ей говорили: «Надежда Петровна, вы гений!» — и падали на колени перед манекенами с ее платьями, она спокойно кивала: «Конечно».
Комната в коммуналке
После революции Ламанова наотрез отказалась эмигрировать. Не могла оставить больную сестру, не могла оставить страну, для которой столько сделала. В 1919 году ее арестовали по доносу — еще бы, царице шила! — и несколько месяцев продержали в Бутырке. Помог Горький: у Ламановой одевалась его любимая женщина, актриса МХАТа Мария Андреева.
Деньги, коллекции фарфора и другие ценности у Ламановой забрали большевики, дом на Тверском она продала, чтобы расплатиться с мастерицами и поставщиками. Жизнь богатой женщины кончилась, они с мужем поселились в комнате коммуналки. В 56 лет Надежда Петровна лишилась всего, и тут в ее жизни началось самое интересное, потому что у человека можно забрать все, но не талант.
Ламанова решительно начала жизнь заново и быстро стала главным человеком в советской моде. То, что для другой было бы ударом, от которого не оправляются, для нее не имело значения вовсе. И вот у нее одевались уже все кремлевские жены и светские богемные дамы вроде Лили Брик и Эльзы Триоле, Елены Булгаковой и красавицы Тимоши, невестки Горького.
Она продолжала работать с театром, а главное, начала придумывать одежду для работниц и колхозниц из грубых дешевых тканей: «Революция изменила мое имущественное положение, но она не изменила моих жизненных идей, а дала возможность в несравненно более широких размерах проводить их в жизнь».
Она старалась успеть все. Придумала «Мастерскую современного костюма», пошла с этой идеей к Луначарскому. Нарком не смог отказать Ламановой — у нее одевалась его жена, Наталья Луначарская-Розенель.
Была инструктором по художественной промышленности в отделе ИЗО Наркомпроса, писала статьи, разрабатывала программы для новых учебных заведений. Работала в кино, и сейчас мы можем посмотреть на ее костюмы в культовых фильмах «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна (1938), «Цирк» Григория Александрова (1936), «Аэлита» Якова Протазанова (1924).
Подружилась с молодой авангардной художницей Верой Мухиной, будущей авторкой скульптуры «Рабочий и колхозница» и лауреаткой 5 сталинских премий. Вдвоем они делали легендарные вещи, например в 1925 году выпустили альбом «Искусство в быту», приложение к журналу «Красная нива». Ламанова придумала эскизы, Мухина их нарисовала — Надежда Петровна рисовать не умела. В альбом вошли платья, пальто, куртки, одежда для спорта, и к каждому эскизу прилагался технический чертеж кроя.
Это триумф
В том же году на Международной выставке декоративных искусств и художественной промышленности в Париже было две звезды: очень молодой архитектор Мельников, автор советского павильона, и женщина в возрасте, модельер Ламанова.
Коллекция, созданная под ее руководством, получила 3 награды: Гран-при, почетный диплом и золотую медаль. Повторить этот успех пока не удалось ни одному российскому модельеру. Всех поразило, какие шедевры можно сделать из солдатского сукна, крестьянских полотенец и платков, а если еще и усилить наряд украшениями из крашеного гороха!
В те годы Надежда Петровна была одержима идеей «материал определяет форму»: у тебя маловыразительные по структурам, плохо окрашенные, вялые или жесткие материалы? Используй возможности этих тканей, пляши от них, а не от фасона, бери в основу кроя простой прямоугольник — есть, кстати, известная фотография Лили Брик в таком прямоугольном платье. Суровые вологодские кружева шли на вечерние платья. Из холщовых полотенец конструировались авангардные наряды.
Гениальной мастерице рукоплескал Париж, Цюрих и Нью-Йорк, а в СССР ее лишили избирательных прав как «как кустаря, имевшего двух наемных мастериц». Тогда такое поражение в правах означало огромные неприятности. Ламановой было 60. На ее месте любая гениальная женщина психанула бы: хватит с меня, ходите в портянках и поневах.
Надежда Петровна пошла объясняться в избирательную комиссию: «Я совсем не являюсь портнихой в общепринятом смысле этого слова. Я работаю в деле пошивки женского платья как художник, то есть я создаю новые формы, новые образцы женской одежды… Я не провожу сама техническую сторону работы. Я не могу проводить эту работу, как архитектор не может сам строить дом, а кузнец не может работать один без молотобойца». Ее дело было для нее важнее гордости. Через несколько лет Надежду Петровну восстановили в правах.
Две капли «Коти»
Надежда Ламанова умерла незадолго до своего 80-летия. Говорила Мухиной перед этим, что чувствует: скоро умрет, осталось всего 2 капли «Коти» во флаконе. Так и вышло.
Во время эвакуации москвичей 1941 года ей стало плохо — приехала в театр, а оттуда уже выезжали грузовики. Выходит, без нее уезжают, не нужна больше Надюша, можно ее бросить? Она не знала, что это была только первая партия эвакуируемых, переволновалась. На другое утро снова пошла к месту сбора, упала у амбулатории Большого театра и больше не встала.
Фото: Getty Images, wikimedia