Что за «невиданная прелесть». Как создавали культовый образ Любови Орловой
До встречи с актрисой Любовью Орловой у советского режиссера Александрова был короткий роман с Гретой Гарбо. Он до конца жизни сберег эту фотографию: тонкий профиль, длинные ресницы, приподнятая бровь: «To my love Grigoriy. Hollywood. 1930…».
В тот безумный год Эйзенштейн с Александровым писали сценарий для Paramount и на деньги компании путешествовали сначала по Европе, потом жили в Америке. «Сегодня с Гретой ходили на премьеру… зашли в столовую, там сидел какой-то парень с сонными глазами», — записывал в дневник двадцатишестилетний красавец.
Позже Александров познакомился и с Марлен Дитрих, его внук рассказывал: тоже был какой-то флирт, осталась даже совместная фотография, но от нее сохранилась только половина, с Александровым, часть с Марлен отрезана маникюрными ножницами.
В общем, когда Александров вернулся в СССР и приступил к работе над «Веселыми ребятами», он стал искать себе актрису — как Грета, как Марлен, с голливудским сиянием. Ему сказали: посмотрите Любу Орлову в Музыкальном театре Немировича-Данченко.
Александров пошел посмотреть, а Люба — просто анти-Голливуд: серьезный репертуар, лирико-колоратурное сопрано, волосы цвета воронова крыла, суровый взгляд серых глаз. Но он смотрел на нее и думал: «Вот мое режиссерское счастье!»
Станьте моей блондинкой!
Александров позвал Любу в свой фильм, но попросил, чтобы она сделала, как Марлен: перекрасила волосы в пепельный блонд, удалила несколько коренных зубов — заострить скулы, и подпилила нижние ребра — для талии. Любочка сказала, что согласна только перекрасить волосы (кстати, не в холодный блонд, а ближе к соломенному оттенку).
Еще исправила неидеальную улыбку фарфоровыми коронками и похудела, чтобы выглядеть стройной при росте 158 сантиметров. Всю жизнь потом она ела крошечными порциями и ежедневно занималась у балетного станка.
Но да, Александров срисовал ее новый образ с Дитрих в «Голубом ангеле»: светлые локоны, уложенные в «холодную волну», брови, перещипанные в ниточку-дугу, красная помада. Получилась совсем новая Люба, новая женщина с веселым и смелым взглядом, с невиданным в СССР «западным» лицом.
Каким-то чудом Александров разглядел в ней то, что Фаина Раневская назвала «невиданной прелестью» и «природным веселым шиком». Дитрих она не станет — она станет Орловой.
Держи фасон
В СССР с голливудским блеском было туго, в сущности, почти весь он сосредоточился в Любови Петровне (на самом деле, роскошно жили и партийные жены, прочитать о них можно вот тут). Она отлично понимала и чувствовала «этот их американский стиль».
В 1920-х главной московской звездой была Лиля Брик: стрижки, разноцветные сигары, шляпки клош, яркий макияж, безудержная радость (вот тут есть детальная деконструкция ее образа).
Любовь Петровна стала олицетворением 1930-х: светлые пиджаки с большими подплечниками, блузы с глухим воротником, брюки, юбки ниже колена, перчатки, жемчуг, фисташковое французское белье, умеренность в макияже. Она бесконечно уважала свою профессию и себя в ней и говорила, что не может допустить морщинку на платье: это будет будто она выругалась.
В книге Юрия Саакова «Любовь Орлова. Сто былей и небылиц» есть история, как в казахстанской эмиграции актриса с приятелем заблудились в какой-то странной местности и зашли спросить воды в бедную мазанку поволжских немцев. В нищем доме была идеальная чистота.
Все было отмыто, выбелено, плошки блестели, на детях — отремонтированная, отстиранная одежда. Орлову это неожиданно сильно впечатлило, она потом повторяла: «Вот так, только так должна содержать себя всякая женщина. В какой бы дыре ты ни оказался, в каком бы дерьме ни плавал, не опускайся, будь красивым. Лопни, а держи фасон!» Держать фасон — это и было ее кредо.
Почему перчатки
Она ни разу в жизни не вышла за рамки 44-го размера. Не ходила дома в халате: порог своей комнаты переступала, только одетая для выхода. С мужем они всю жизнь были на «вы», и однажды коллеги в отеле в Каннах замерли, пораженные зрелищем: Александров с подносом, на котором красиво стояли бокалы и бутылка шампанского, почтительно стучал в двери номера жены.
Люба была дворянкой, из рода Орловых. Шаляпин слушал ее детское пение, а еще у нее была книжка «Кавказский пленник», которую ей, шестилетней, подписал автор, дальний родственник Лев Николаевич.
Орлова знала три языка, получила отличное образование, и только руки выдавали: эта девушка знавала и трудные времена. После революции, чтобы учиться в консерватории и как-то сводить концы с концами, она возила из Подмосковья в столицу тяжелые бидоны с молоком. Потом всю жизнь ненавидела свои руки и всегда носила перчатки.
Бедные бьюти-ритуалы богатой женщины
Говорили, что за этими перчатками Любовь Петровна раз в неделю летает в Париж, а еще — что привозит оттуда тонны уходовой косметики. Ее биографы думают, едва ли это так. За границей она была всего 14 раз, причем не всегда это были страны капиталистического лагеря.
Даже ее легендарное фисташковое белье было не из Франции, его шили в Москве по французским лекалам. Шила, правда, Нина Матвеевна Гупало, самая модная портниха закрытого ателье, мать Аджубея, которая обшивала тогда всю кремлевскую знать.
Орлова была богатой женщиной. В декабре 1941-го американский журнал Life опубликовал репортаж об их с Александровым жизни на даче: «Ее годовой доход составляет около 50 тысяч рублей… Хотя ее дача страдает от таких общих российских проблем, как несовершенный водопровод и отсутствие центрального отопления, она могла похвастать шестью человеками прислуги и двумя автомобилями до начала войны».
Но, по воспоминаниям очевидцев, бьюти-ритуалы Любови Петровны долго были незамысловатыми: она умывалась кефиром (тогда считалось, что это сужает поры), через день делала маску (желток, пол чайной ложки меда, пять капель глицерина) и пользовалась кремами фабрики «Свобода».
Что у нее было из Парижа, так это духи. В театре по этому «несоветскому» запаху всегда определяли: прошла Орлова. Она обожала Ma Griffe от Carven, цветочный шипр 1946 года, и Chat Noir от Lido. Про Chat Noir сейчас никто ничего сказать не может: вроде духи так назвали в честь парижского кабаре, а сам бренд утонул в толще лет, и только иногда океан времени выносит на eBay его остатки…
Макияж и операции
Макияж Любовь Петровна делала сама: прорисовывала межресничку черным, распахивала взгляд светлыми тенями, а складку века выделяла коричневым (этот прием Макс Фактор придумал для Греты Гарбо, а позже его переймет Мэрилин).
Ресницы Любовь Петровна, как все советские женщины, густо красила знаменитой «Ленинградской» тушью, помаду предпочитала красную, хорошую и импортную.
Когда в Москве открыли первый институт красоты, Любовь Петровна стала его преданной клиенткой, но до 45 лет ходила только на уходовые процедуры. Потом сделала блефаропластику, а в 63 года подтяжку лица и шеи — обе операции у легендарного хирурга Шмелева.
Про Орлову любили рассказывать, как в июне 1941-го в Риге она чуть ли не под бомбами бегала в магазин за шляпкой. Но про нее есть много других историй. Только она в эмиграции помогла изнемогающей от голода Елене Булгаковой. Только она не отвернулась от вдовы бывшего директора «Мосфильма», которая пришла на студию после 15 лет лагерей.
Все пробегали мимо с пустыми глазами — Орлова бросилась обниматься, позвала домой, дала денег. И потом, когда рабочий театра устроил праздник на день рождения, пригласил деревенскую родню и артистов — из всей труппы пришла только Любовь Петровна.
Фаина Георгиевна всегда знала, что говорила. Вот он, веселый шик, вот дивная прелесть! Собственно, что Любочке эта Марлен? Подумаешь. Можно было даже от фотографии ее не отрезать.
Фото обложки: портрет Любови Орловой, imdb.