Это вам не Хогвартс: как выживали в институте благородных девиц
Смольный открыла Екатерина Великая (потому что она реально Великая), и при ее жизни там все было неплохо: даже преподавали физику и математику на достойном уровне. Нo к XIX веку образование сильно просело. Воспитанница Софья Хвощинская вспоминала, что некоторые выпускницы, пройдя курс истории в Смольном, на полном серьезе считали, что Александр Невский — это польский король.
Также ужесточилась дисциплина: институт благородных девиц превратился в нечто среднее между колонией строгого режима и армией, с той разницей, что по большим праздникам девочкам полагались балы.
Зимой и летом одним цветом
Поступившим в Смольный институт благородных девиц полагалось носить форму. Форма различалась по цветам в зависимости от возраста учениц. У формы (привет всем, для кого это любимая эстетика) был серьезный недостаток.
Открытый ворот платья не предполагал ничего, кроме тоненькой накидки-пелеринки на плечи. А в классах и в самом Смольном температура зимой никогда не поднималась выше 16 градусов. А ночью, согласно некоторым воспоминаниям, в спальнях было холодно, как на улице, температура падала до 10 градусов.
![](https://img.setka.io/clients/xgWeg1kbAPuTM4NqlnIf0jRIjqw9Aus9/post_images/grand_duchess_catherine_alexeevna_by_l.caravaque_%281745_gatchina_museum%29-2022012511315594.jpg)
Ночную теплую одежду, кстати, тоже было брать нельзя. Старшим классам полагались корсеты. Если «на свободе» их делали из гибкого китового уса, то в казенных изделиях использовали металлические и деревянные пластины, последние были до такой степени хрупкими, что беспрестанно ломались и впивались в тело. »
Поносишь, бывало, такой корсет месяц-другой, и вся талия оказывается в ссадинах и ранках», — вспоминала в мемуарах писательница и выпускница Смольного Елизавета Водовозова.
Пост, он же голод
К холоду прибавлялся голод: «Мы постились не только в Рождественский и Великий посты, но каждую пятницу и среду. В это время воспитанницы чувствовали такой адский голод, что ложились спать со слезами, долго стонали и плакали в постелях, не будучи в состоянии уснуть от холода и голода.
Этот голод в Великом посту однажды довел до того, что более половины институток было отправлено в лазарет. Наш доктор заявил наконец, что у него нет мест для больных, и прямо говорил, что все это от недостаточности питания», — писала Водовозова.
Однако были и предприимчивые девушки, которые, имея карманные деньги, подкупали сторожа или швейцара, чтобы тот проносил в институт запрещенные сладости или булочки.
Все это добро пряталось в неработающих печах в коридорах, откуда ученицы доставали посылки. Здесь, однако, тоже было непросто: за девушками следило огромное количество персонала, свободно передвигаться по институту было запрещено.
![](https://flacon-magazine.com/uploads/original/post_image/image/0a/a8/27/61effab40b455024662052.jpeg)
Физические наказания, которых как бы не было
Физическими наказаниями в XIX веке считалось что-то совсем суровое. Например, публичная порка. По воспоминаниям все той же Водовозовой (она окончила Смольный в 1862 году), пороть публично запрещалось. Зато было нечто, что наказанием не считалось — просто было им по факту.
«В то время, которое я описываю, начальство института уже не имело права давать волю рукам: оттрепать по щекам или избить чем попало по голове, высечь розгами, как это бывало раньше, в мое время не практиковалось даже и в младшем классе, но толчки, пинки, весьма чувствительное обдергивание со всех сторон, брань, бесчисленные наказания, особенно в младшем классе, были обычными педагогическими воздействиями».
Также практиковались разного рода унижения: например, если ученица была поймана с запиской, к ее платью на видном месте прикрепляли эту записку, и так она ходила целый день.
То же самое касалось и плохо заштопанного или постиранного чулка: его также демонстративно прикалывали к одежде. За неповиновение заставляли стоять на коленях часами или усаживали за «черный стол» позора.
![](https://flacon-magazine.com/uploads/original/post_image/image/fc/c8/ea/61effab3cd368897099658.jpeg)
Маленькие девочки восьми-девяти лет, попадая в незнакомую обстановку, могли от холода обмочиться ночью в кровати. Кара следовала незамедлительно: «Провинившуюся осыпали бранью, кричали, что она опозорила дортуар, и звали классную даму, которая надевала провинившейся мокрую простыню поверх платья, завязывая ее на шее.
В таком наряде несчастную вели в столовую и во время чая ставили так, чтобы все взрослые и маленькие воспитанницы могли все время любоваться ею», — вспоминала Водовозова.
Лазарет как спасение
В больнице при школе было тепло, там лучше кормили, и никто не заставлял вставать в шесть утра ежедневно и умываться ледяной водой. Поэтому туда стремились попасть хотя бы на день.
Взрослые ученицы умели мастерски изображать обмороки: «Взрослые институтки удивительно ловко умели представлять обморок: задерживая дыхание, они бледнели, тряслись, вскрикивали, как будто внезапно теряли сознание, ловко падали на пол, даже с грохотом, не причинив себе ни малейшего вреда».
А те, кому обмороки не удавались, просили за большую цену у сторожа щепотку махорки, засовывали ее за щеки и вызывали рвоту — и все попадали в лазарет и оказывались освобождены от уроков.
Дворянки vs мещанки
Несмотря на, то что все ученицы были обязаны носить одинаковые наряды, до настоящего равенства Смольному было далеко. Институт делился на мещанскую и дворянскую части.
По воспоминаниям Александры Соколовой (одна из лучших выпускниц, 1843—1851), «обидное для детского самолюбия различие сказывалось и в том, что при встрече с любой из нас девочка-„мещанка» должна была первой отвешивать почтительный реверанс, а уж затем отвечали реверансом ей… Даже сад, в который мы выходили гулять, был разделен на две половины.
Зимой сквозь щели в заборе девочки Мещанской половины могли видеть, что только для нас выстилали по аллеям доски, чтобы юные аристократки «не обожгли» ноги о снег». Для «мещанок» не было балов, они не сдавали экзамен в присутствии членов императорской семьи, их не вывозили гулять в каретах.
![](https://img.setka.io/clients/xgWeg1kbAPuTM4NqlnIf0jRIjqw9Aus9/post_images/1molchanova_1643114471565_h1ele_6pt-2022012512492160.jpg)
Всем сдать на занавески! То есть на приданое горничной
Одной из реальностей института были постоянные поборы. На булавки для платьев, на гребешки, в идеале — на собственный корсет, а не казенный, зубные щетки, мыло, расчески — все это девушка приобретала за свой счет. И сдавала регулярно деньги — например, на приданое горничной.
Дело в том, что девушек обслуживало огромное количество персонала. И у всех случались именины, свадьбы и крестины. Было положено скидываться деньгами. А если денег не было — позор. Страшным позором считались бедные родители (не знающие французского!), которые приходили проведать своих детей.
Все свидания проходили в присутствии дежурной классной дамы. Классная дама могла обратиться нарочно к матери, не знающей языка, на французском, для того чтобы дочери стало неловко.
![](https://flacon-magazine.com/uploads/original/post_image/image/1c/b6/9e/61effab41993a865777041.jpeg)
Экзальтация, экстаз и декаданс
От скуки и солдатской муштры воспитанницы спасались тотальной идеализацией и влюбленностью в кого угодно. Из-за отсутствия связей с внешним миром и монастырских правил на роль прекрасного принца годился случайный посетитель, родственник подруги или местный священник.
Влюбленные девушки назывались «обожательницами»: «Наиболее смелые из обожательниц бегали на нижний коридор, обливали шляпы и верхние платья своих предметов духами, одеколоном, отрезывали волосы от шубы и носили их в виде ладанок на груди. Некоторые воспитанницы вырезали перочинным ножом на руке инициалы обожаемого предмета, но таких мучениц, к счастью, было немного».
Считалось хорошим тоном пострадать за свой предмет любви — съесть мыло или мел, к примеру. Звучит как полный идиотизм, но этим увлекались почти все институтки. Самым классным считалось умереть от любви, ну или хотя бы заболеть.
![](https://image.flacon-magazine.com/i/X/XUS3CxcruJ/590.jpg)
Смольный институт задумывался Екатериной II как место, которое создаст новых женщин — образованных, способных на перемены, тех, кто сможет сам заботиться о себе.
В итоге получилось так, что слово «институтка» стало означать барышню, которая максимально далека от жизни, в течение долгих лет была изолирована от семьи и жила в чем-то среднем между монастырем и тюрьмой. Девушка попадала в большой мир, будучи совсем не готовой к нему, потому что жила по очень странным правилам очень строгого заведения.
Многие выпускницы думали, что приглашение на определенный танец — это «предварительное сватовство». Так, одна девушка даже требовала у своего брата вызвать поклонника на дуэль: тот пригласил ее на танец, а вот с кольцом так и не приехал!
В общем, образование для просвещенных женщин, с одной стороны, было серьезным шагом, а с другой — оказалось впоследствии для большинства выпускниц совершенно бессмысленно потраченным временем.
Больше образов, новостей и историй в наших каналах в Telegram и «Дзен». Подписывайтесь!
Фото обложки: Fine Art Images/Heritage Images/Getty Images.