НЕОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ

Испокон веков Земля держалась на трех китах — сне, едe, сексe. Люди всегда ели, спали и занимались любовью. На сон вроде пока никто не покушается, и спим мы как в древности. По второму киту, еде, ударило социальное расслоение — если низшие слои набивают брюхо жраниной, как набивали их деды и прадеды, то элита как бы и вовсе не ест, а дозированно вводит в организм правильные вещества. И все же еда никуда не делась. С третьим же китом произошло что-то невиданное. Похоже, Земля в самое ближайшее время таки налетит на небесную ось — английские и прочие ученые с цифрами в зубах утверждают, что миллениалы перестали заниматься сексом.

Виданное ли дело? Катулл свои эпиграммы строчил — а все тр\*\*\*лись, святая инквизиция запугивала — тр\*\*\*лись, партия не одобряла — тр\*\*\*лись так, что за ушами трещало, а появился айфон — перестали. Иностранные агенты социологи высчитали, что молодежный секс XXI века — это мастурбация под порно, о как! Красиво звучит, да? Ехали, ехали и приехали.

Чего же такое натворил век нынешний, что удалось разрушить неразрушаемое? Как удалось основной инстинкт сделать ни фига не основным, а сто первым в очереди? Кто жесткой рукой (и рукой ли?) выкинул секс из пирамиды Маслоу?

Да и в менее глубокой древности все было с сексом в полном порядке. Самым здоровым отношением к половым вопросам историкам запомнились греки и римляне. Что бы про них ни пели потом современные акыны, в чем бы ни упрекали богов и героев, а грекам и даже римлянам была свойственна нормальная стыдливость.

Паскаль Киньяр в своем эссе «Секс и страх» говорит о том, что римские женщины предпочитали заниматься этим в полной темноте, вот так. Государство в их постели не лезло. Языческие догмы в их постели не лезли, греческий остров Делос, напри­мер, уставлен огромными фаллосами — им покло­нялись, и ничего. Кому было ближе пуританство — пуританствовал, никто не мешал. Более активные граждане тоже ни в чем себе не отказывали.

Римские гравюры и скульптуры часто изображали бордели в Помпеях и других местах, но это не зна­чит, что в Древнем Риме все со всеми «это самое». Это была настоящая свобода: хочешь — идешь в бордель, хочешь — на форум, ритора послушать. Кому что ближе.

Секса не стыдились, а вот распутство в общес­тве приличных римлян не поощрялось. Толки о падении нравов шли постоянно. Катулл упрекал свою возлюбленную за то, что она якобы ублажает в подворотнях «внуков величавого Рема», то есть прохожих римлян, — может, просто портил девушке репутацию в отместку за разное. Но не поощрял — это точно. А при Тиберии в моду вошел куннилин­гус. «Как такая интимная вещь может войти в моду или выйти из моды?» — спросите вы. Ну вот так: стала предметом обсуждения, фасона, хвастовства, описаний в анекдотах и литературе.

Вот эпиграмма тех времен:

«Марк расточал языком беременной

женщине ласки:

Языкознанию он сына ее обучал».

При Августе (например, у Горация) такие стихи

вряд ли были возможны.

А вот при Цезаре появилась мода на минет, а также на мужское насилие в знак презрения. У того же Катулла читаем: «Pedicabo ego vos et irrumabo!» — прям как будто менты угрожают терпиле, чтоб сознался. Мы­-то думаем, видя об­народованную скрытую съемку, что они — зверье в погонах, а это последователи Катулла, оказывается, наследники традиций. На ночь почитают клас­сику — утром воплощают в жизнь. Переводы этого бессмертного в России стиха разнятся — от «вот ужо я вас спереди и сзади» до более конкретного. А гугл переводит «irrumabo» как «бл\*», простите мою латынь. Но суть одна: сексуальные отношения носили свободный непринужденный характер, что с иррумабой, что без оной.

Римляне и греки могли позволить себе по­шаливать — разве что гонорея несколько отрез­вляла отдельных активных гуляк. Средневековью же подрезал крылья сифилис. Сифилис в Европу завезли конкистадоры в XVI веке, возвращаясь из вновь обретенных колоний. Появление этой за­разы грозило уничтожением популяции европей­цев. И церковь, которая не приветствовала про­мискуитет, срочно стала внушать чувство вины за секс — и тем сохранила популяцию, кстати. Так что в целом спасибо ей.

Сифилис до открытия антибиотиков был СПИДом Нового времени. И христианство стигматизировало секс, а заодно и объявило грехом любые удовольствия, включая интеллектуальные. Потому что отделять одно от другого было не­когда — надо было спасать цивилизацию. Зато на тощей ниве безрадостного христианства вовсю расцвела аскетичная культура трубадуров, соборов и органов (ударение на второй слог).

Сексуальная революция на Западе в шестиде­сятые годы — это прежде всего хорошие презерва­тивы и лекарства от всех половых болезней. В со­цстранах партия тем не менее взяла на себя роль церкви и порицала земные удовольствия — секс до брака и мещанство (при этом, кстати, мещанство всегда ополчалось на секс — и наоборот). Выду­манный герой Довлатова жаловался, что цензура запретила его песню «Я желаю пить губ твоих нектар». Секса, говорите, не было? Да был! Но тяжело же ему, бедняге, приходилось. С одной стороны, разгулу «половухи» в СССР мешало отсутствие презервативов, болезненность абортов и побочки от бронебойных гормональных контрацептивов. С другой — заняться было особо нечем. С завода — домой: борщ, программа «Время» и в койку. С третьей стороны, старели тогда рано, очереди за продуктами выматывали, женщины объективно выглядели не очень. А разврат на стороне настолько не поощрялся, что не хотелось и начинать.

Современные гормональные контрацептивы даже полезны. Жилищные проблемы решаемы. Презервативы невесомы, но крепки, крепче иных духовных скреп. В тиндере пруд пруди желающих. Казалось бы, блуди не хочу. Так вот, не хочу.

Исследования на тему «могу, но не хочу» проводились и в Европе, и в Америке. Результаты: миллениалы не хотят секса, а виной тому доступность порноканалов и концентрация на карьере. «Вы, миллениалы, все в онлайне, — ворчит олдскульный приятель, — если бы в зале железо потягали, сразу почувствовали бы прилив крови в малый таз». Не могу с ним согласиться. Многие из онлайна на спорт, со спорта в онлайн — так вот, спорт сбрасывает сексуальное напряжение, а никак не увеличивает желание. Достаточно вспомнить Челентано с его рубкой дров в «Укрощении строптивого». И кстати, нафига качать тело, если оно потом оказывается не при делах? Чтобы мускулистой рукой в инсту тыкать? Или не рукой?

Итак, европейские исследования. За пять лет 50% ночных клубов Лондона закрылись. Не ходят. Мрачная статистика говорит, что миллениалы — это поколение унылых бесполых зануд. Менее половины взрослых в Великобритании в возрасте 16−44 лет занимаются сексом хотя бы раз в неделю. Но в то же время секс трансформировался. Возникла такая тема, как частные «секс-позитивные» вечеринки. На самом деле благодаря появлению изящных и полидружественных приложений для знакомств, таких как Feeld, а также менее четких определений моногамии секс, похоже, чуточку заинтересовал миллениалов. Значительная часть европейских и американских миллениалов хочет реализовать свои фантазии. Популярны стали фетиш-вечеринки. Люди стремятся воплотить то, что они видели в интернете. Они создают будущее «без стыда». Чистое, заточенное под удовлетворение фантазий под старым добрым лозунгом «Что естественно, то не стыдно». Правда, раньше это говорили про посещение туалета.

Но каждый ли ходит на фетиш-вечеринки? Не-а. А айфоном пользуется каждый. С айфоном безопасно, интересно, воля вольная фантазиям, никто не скажет: «Где ты этого поднабрался?». И не обзовет тебя извращенцем. Айфон всегда готов поговорить, он не отворачивается к стенке. Он очень умный и всегда тебя достоин, и при этом его можно вырубить на полуслове. И главное — с ним не надо даже из дома выходить, конфеты-букеты и прочая старорежимная фигня отошла к праотцам — зачем? Мастурбация под порно наедине со своими фантазиями стала ощутимо привлекательней обычного секса с партнером.

Как только ты встречаешь ту, «что движет солнце и светила», статью про то, почему миллениалы не занимаются сексом, пролистываешь. Сентиментальная страсть, к которой в итоге пришли римляне. Пришли и мы. А пока ее нет, дрочка под затейливое порно приятнее чужого тела в постели.

А латинское «Solus cum sola, in loco remoto non non cogitabuntur orare «Pater Noster» («О мужчине и женщине, встретившихся в уединенном месте, никто не подумает, что они читают «Отче наш»») остается актуальным. Да, никто не подумает. Все ведь знают, что они там делают: тр\*\*\*ются. Каждый — со своим айфоном.

Фото Гоша Павленко, стиль Анна Слоникова, макияж и прически Юлия Рада, модель Grit@Lumpen, продакшен LI_NE Agency, ассистент стилиста Ксения Дремина, ассистент по макияжу и прическам Ксения Ярмак