Болезнь «белых, нервных и благополучных». Угадаете, о чем речь?

В XIX веке, еще до того как стало ясно, что именно вызывает поллиноз или астму, врачи нередко винили (по крайней мере, частично) самих пациентов в их тяжелейших симптомах. В 1859 году доктор Генри Хайд Солтер, один из первых британских исследователей, который и сам был астматиком, считал, что поллиноз и астма — это прежде всего заболевания нервной системы.

Отрывок из книги Терезы Макфейл «Аллергия. Жестокие игры иммунитета»

Доктор Джордж Брей, аллерголог, работавший в клинике аллергии при Лондонской детской больнице, в начале XX века предположил, что «многие аллергические заболевания возникают сразу же вслед за пережитыми страхами и эмоциями, а ожидание или предчувствие [дурных вестей или событий] также оказывает пагубное воздействие».

Исследование, проведенное в Гарварде на рубеже XX века, показало, что астма может возникнуть у детей после сурового наказания либо вследствие «одержимости или ненависти, подсознательно направленной на мать». Такие взгляды на причину развития аллергии встречались нередко и были связаны с особенностями типов пациентов, которых большинство исследователей привыкли видеть в своих клиниках.

На заре аллергологии медики замечали, что люди, у которых возникала респираторная аллергия (во всяком случае, те из них, кто обращался за медицинской помощью), как правило, происходили из образованного сословия, были городскими жителями и принадлежали к белой расе. Среди них было много маленьких мальчиков и женщин, поэтому врачи стали ассоциировать физическую немощь или слабость с поллинозом и астмой.

Первые научные тексты (впрочем, такое мнение я видела и в статье, датированной 1935 годом) определяли аллергию как «гиперчувствительность», а также как «повышенную раздражительность или нестабильность части нервной системы».

Другими словами, считалось, что такая болезнь развивается у нервных и тревожных людей («невротиков»). Врачи предполагали, что триггером поллиноза и астмы выступает не только сам аллерген, но и все, что тревожит нервную систему пациента, выводя его из «сбалансированного аллергического состояния».

В 1931 году доктор Уоррен Воган, известный аллерголог, писал, что любой стресс, будь то инфекция, бессонница, тревога, гормональный всплеск во время менструации или беременности, эмоциональное расстройство или физическая активность, может нарушить это «хрупкое равновесие» и вызвать приступ аллергии или астмы.

Его современник, доктор Самуэль Файнберг, в работе, опубликованной в 1934 году, предположил, что аллергики, как правило, обладают интеллектом выше среднего, но также более эмоциональны и «темпераментны» и имеют более «бдительную нервную систему».

В 1939 году доктор Лоуренс Фармер, руководитель клиники аллергии при больнице Ленокс-Хилл, утверждал, что психика, безусловно, играет «решающую роль в аллергической драме» и что эмоции часто вызывают тяжелые аллергические приступы.

Известный аллерголог с многолетним опытом, доктор Артур Кока в 1931 году предположил, что «перекармливание» и «недостаточная физическая нагрузка» могут вызывать приступы астмы. Он выявил общие изменения в личностных особенностях своих пациентов до момента развития у них симптомов, и это позволило ему утверждать, что «раздражительность и капризность являются распространенными предвестниками» пищевой аллергии и что такой тип наблюдаемой общей «нервозности» может быть единственным симптомом их заболевания. Однако он также отметил, что «психическое лечение» (под этим имелся в виду психоанализ) не слишком полезно в лечении или профилактике аллергии.

Доктор Альберт Роу, специалист по пищевой аллергии, в своей хрестоматийной книге (1931) утверждал, что многие люди не воспринимают это заболевание всерьез, обвиняя самих пациентов в их состоянии. Поскольку симптомы, на которые жаловались пациенты, были практически незаметны со стороны, аллергики сталкивались с подозрительностью и тщательными проверками.

Роу полагал, что пищевая аллергия, скорее всего, распространена достаточно широко, просто врачи не уделяют ей должного внимания, относясь к ней как к несуществующему заболеванию. Он сетовал: «Многие врачи считают индивидуальную восприимчивость к продуктам мнимой», — и отмечал, что пищевой аллергией чаще страдают женщины: в этом он и видел возможную причину пренебрежительного отношения большинства врачей к их симптомам.

В то время многие медики рассматривали женские жалобы просто как «причуду». История гендерных и расовых предубеждений в медицине более сложная и древняя: она восходит к изначальным представлениям об аллергии как о болезни «слабых».

История медицины изобилует подобными примерами: истерия и синдром хронической усталости — лишь наиболее показательные для читателя примеры, которых на самом деле множество (попробуйте поискать в Академии Google статьи о предвзятости в медицине, и вы увидите тысячи научных суждений на эту тему).

Роу призывал своих коллег отбросить предрассудки и быть готовыми прописывать элиминационные диеты пациентам, которых не удалось излечить другими средствами и способами.

В 1950-х годах уже упоминавшийся Уолтер Альварес в своей работе для Фонда Мэйо предположил, что нервное или эмоциональное напряжение способно вызвать аллергическую реакцию или повысить чувствительность человека к определенному аллергену, что может стимулировать либо респираторную, либо пищевую аллергию.

Было неясно, может ли стресс сам по себе вызывать аллергоподобные симптомы: это, по мнению Альвареса, следовало обсудить врачам и ученым. При этом представлялось очевидным, что аллергия — проблема высокочувствительных, хорошо образованных людей. Кроме того, некоторые специалисты считали, что переедание может вызвать у таких пациентов реакцию на определенные продукты, — идея казалась правдоподобной, хотя теперь мы знаем, что она явно ложная.

Альварес не остановился на этом и предположил, что будет трудно, почти невозможно определить, что именно у пациента — пищевая аллергия, депрессия или просто «предубеждение против какой-либо пищи». В 1953 году в своей брошюре Самуэль Файнберг писал, что многие случаи так называемой пищевой аллергии были не более чем эпизодами депрессии, бессонницы или переутомления.

Некоторые из ранних методов лечения отражали эту простую связь между психическим состоянием пациента и тяжестью его симптомов. До начала XX века многие врачи советовали пациентам с поллинозом и астмой избегать стресса или физической нагрузки (поскольку они могли бы спровоцировать приступ), а также регулярно использовали для лечения этих заболеваний опиум, алкоголь или другие седативные средства.

Постепенно подобная практика сошла на нет — отчасти из-за ее неэффективности и растущего количества доказательств вреда опиатов. Но в большинстве медицинских трактатов седативные средства упоминались как приемлемый вариант лечения тяжелых случаев аллергии вплоть до 1960-х годов: даже тогда в рекомендациях аллергологов были слышны отголоски былой убежденности, что приступы болезни связаны со стрессом и переживаниями. В брошюре, опубликованной Американским фондом аллергии (1967), также указывалось на подобную взаимосвязь: «Возбуждение, гнев и даже страх могут спровоцировать приступы аллергии».

Более чем столетнее отождествление нервозности и стресса с аллергией привело к убеждению (как среди самих аллергиков, так и среди здоровых людей), что эта болезнь, как и астма, — удел городской обеспеченной элиты, то есть «белых, нервных и благополучных». (Мы снова встретимся с подобными взглядами в главе 10, когда будем изучать культурологическое осмысление аллергии в XXI веке и ее образ в СМИ.)

В 1947 году знаменитый иммунолог и специалист по аллергии Роберт Кук осудил попытки называть аллергию «неврозом» — по его мнению, это могло окончательно погубить репутацию болезни в кругах «серьезных» врачей, которые и без того считали аллергию всего лишь причудой и модным диагнозом.

Стигматизация и личные нападки на пациентов встречаются и в наши дни: аллергикам не доверяют, считая их «симулянтами», а сама аллергия зачастую видится не таким уж «страшным» заболеванием, как, скажем, рак или диабет (мы обстоятельно рассмотрим этот вопрос в главе 10). Именно поэтому аллергики — особенно пациенты с экземой — связывают ежедневные стрессы и общее психическое состояние с усилением реакций или ухудшением симптомов аллергии.

Многие, с кем я беседовала, считают, что связь между их болезнью и психофизическим благополучием очевидна и непосредственна. Корреляция идет в обоих направлениях: если они здоровы и счастливы, их аллергия выражена слабее и приступы случаются реже. Стресс и усталость могут быть как последствиями, так и причинами приступа или обострения.

Кроме того, давайте смотреть правде в глаза: мы живем во времена большого стресса. Нынешнее десятилетие началось с пандемии и едва ли не крупнейших в истории лесных пожаров, засух и наводнений. Мировая экономика все еще не оправилась от последствий COVID-19 и демонстрирует признаки замедления.

Влияет ли повышенный уровень тревоги и испытываемого всеми нами давления на аллергию? Существует ли прямая связь между уровнем стресса и иммунной системой? Если коротко — разумеется, да.

В последние несколько лет исследователи нашли доказательства того, что стресс напрямую влияет на наши иммунные реакции посредством гистамина, высвобождаемого тучными клетками по всему организму. Когда мы находимся под психологическим или физиологическим давлением, наш организм выделяет гормоны стресса — кортизол и адреналин.

Недавнее исследование, проведенное в Университете штата Мичиган, показало, что тучные клетки очень чувствительны к одному из таких гормонов под названием кортикотропин-рилизинг-фактор (CRF1). Ученые обнаружили, что у мышей с нормальными рецепторами CRF1 под воздействием рилизинг-гормона наблюдались увеличение количества тучных клеток и их дегрануляция, то есть высвобождение гистамина.

У мышей с отсутствующим рецептором CRF1 активация тучных клеток оказалась гораздо слабее, и в результате их состояние было намного лучше (как выяснилось, у таких мышей, подвергшихся воздействию аллергических стрессоров, аллергические заболевания развивались на 54% реже).

Другими словами, мыши, которые были более склонны испытывать стресс, были также более склонны к аллергическим реакциям, и гормоны стресса непосредственно активировали их гистаминовый ответ.

В ходе исследования с участием 1 700 жителей Германии ученые из Мюнхенского технического университета обнаружили корреляцию между аллергией и распространенными психическими расстройствами. Испытуемые, жаловавшиеся на многолетнюю круглогодичную аллергию, были также с большей вероятностью подвержены депрессии, а те, кто страдал от аллергии на пыльцу, гораздо чаще сталкивались с повышенной тревожностью.

Эти выводы совершенно очевидны для доктора Памелы Геррерио, эксперта по пищевой аллергии из NIH. Во время нашей беседы о причинах данного заболевания она отметила связь между использованием ингибиторов протонной помпы — класса широко назначаемых лекарств, контролирующих уровень желудочной кислоты (антацидов), — и чувствительностью IgE у взрослых к продуктам питания.

Препараты снижают кислотность желудка, позволяя пище усваиваться в более иммунологически неповрежденной форме. Поскольку уровень кислотности желудочного сока связан с диетой и уровнем стресса, перед нами наглядный пример того, как современный образ жизни влияет на иммунную систему человека.

Однако негативные последствия стресса могут испытывать не только пациенты с пищевой аллергией. Доктор Питер Лио, эксперт по экземе, замечает, что связь между стрессом и состоянием кожи абсолютно очевидна.

По его мнению, лечение заболеваний, вызванных — по крайней мере, частично — стрессом, не может сводиться лишь к назначению новых и новых лекарств, оно должно быть более целостным и охватывать все аспекты образа жизни пациента.

«Мы видим, что, если человека постоянно подвергать стрессу, его кожный барьер начинает разрушаться, — объясняет Лио. — Даже если этот человек физически здоров. На Западе иногда отмахиваются: „Ой, да ладно, хватит уже об этом стрессе“. Но мы говорим о физиологическом стрессе, который повреждает кожу. Он вполне реален. И мы живем в невероятно напряженном обществе».

690 ₽

Аллергия. Жестокие игры иммунитета, Тереза Макфейл

Купить

Добавить отзыв

Кажется совершенно очевидным (во всяком случае, на фоне более поздних научных открытий), что, если наш личный уровень стресса повышается, аллергические реакции усиливаются. Однако эта взаимосвязь отличается от суждений на заре аллергологии, когда психическое состояние пациента становилось главным «виновником» его болезни.

Эксперты по аллергии XXI века — те же Геррерио и Лио — утверждают, что окружение пациентов (их рабочие места, дома, большие и малые города и сообщества) представляет собой совокупность внешних стрессовых факторов.

Длинный рабочий день, высокая стоимость детских садов и услуг няни, сужение круга общения, длительные поездки на работу, частые переработки — все это может привести к повышению уровня стресса у пациента. А стресс делает всех нас гораздо более чувствительными.

Фото: Unsplash