«Я пыталась уничтожить себя всеми способами». Как живет девушка с ПРЛ —пограничным расстройством личности
Резкие скачки настроения, расстройство пищевого поведения, селфхарм, лечение у психиатра, антидепрессанты, ошибочный диагноз, алкоголь и запрещенные вещества, попытка суицида и наконец верный диагноз, эффективное лечение и ремиссия. Путь нашей героини Ланы Дубковой к стабильному самочувствию занял 6 лет. Она рассказала о каждом этапе и симптоме.
Тот самый оголенный провод
Сейчас я понимаю, что скачки настроения были у меня всегда — я просто их не замечала. Вспыльчивость в моей семье была нормой, поэтому в какой-то из этапов взросления я просто нормализовала эти перепады внутри себя.
Окружающие замечали, что я все воспринимаю близко к сердцу, и это была правда. Часто про людей с пограничным расстройством личности (ПРЛ) говорят, что они как оголенный провод или как будто без кожи.
То, на что обычный человек не обратит внимания, у нас вызывает острую реакцию. У таких людей повышенная эмпатия, они замечают малейшие перемены в настроении у тех, кто рядом, и как бы присоединяются к их горю или счастью.
Так я прожила до 17 лет, когда впервые обратилась к психологу, правда, по другому поводу — из-за расстройства пищевого поведения и связанного с ним селфхарма. Позже выяснилось, что это был один из симптомов ПРЛ, но тогда я просто лечила конкретную проблему — ходила на психотерапию и принимала антидепрессанты.
Через полгода я прервала лечение из-за огромного чувства вины. Казалось, что ничего не меняется, а мои родители отдают врачу чуть не последние деньги. Только гораздо позже я поняла, насколько сильно этот терапевт повлиял на меня и на мой будущий интерес к психологии. Но тогда, в 17, я просто обесценивала саму себя и все вокруг.
2 года я жила с неверным диагнозом
Спустя 4 года я снова обратилась к специалисту, уже к другому — к психиатру. Лютые скачки настроения, депрессивное состояние и суицидальные мысли стало невозможно не замечать. Эти мысли не уходили, я не знала, что с этим делать.
Психиатров я тогда боялась и была убеждена, что помочь мне сможет только терапия, но на нее не было денег. Меня вдохновила моя подруга, которая уже работала с психиатром. Благодаря ей я поняла, что это просто врач, который может помочь, а таблетки не вызовут у меня ужасной зависимости.
Мне поставили БАР II типа (биполярно-аффективное расстройство). Мы с подругой негодовали — мои симптомы не особо были похожи на этот диагноз. И мы оказались правы — позже выяснилось, что диагноз был ошибочен. Думаю, врача смутила моя затянувшаяся депрессивная фаза и состояние в динамике (сейчас у меня есть вопросы к его компетентности).
Тем не менее спустя какое-то время у меня правда пошли симптомы биполярки — сила самовнушения. Я просто стала вычленять то, что подходило под БАР, и игнорировать все остальное. Ожидание: жизнь с редкими депрессивными эпизодами. Реальность: депрессия с редкими эпизодами жизни. Базовое состояние: «я не знаю, кто я, мне нужно хоть за что-то зацепиться». Этой зацепкой и стал диагноз БАР.
С неправильным диагнозом я прожила 2 года. Пила антидепрессанты, нейролептики и нормотимики, которые действовали так себе — препараты были устаревшими. Хорошо работающие СИОЗС (селективные ингибиторы обратного захвата серотонина) мне выписывать боялись, потому что это могло спровоцировать маниакальный эпизод.
В сухом остатке я 2 года получала очень слабую терапию, и легче мне не становилось. Я не понимала до конца, что со мной происходит, а симптомы БАР не давали полной картины моих состояний.
Надежда на помощь
Тогда я много пила и употребляла запрещенные вещества, чтобы хоть на мгновение почувствовать себя лучше. Было много тревоги и непонимания, что делать дальше. Случилась попытка суицида, после которой я поняла, что надо что-то менять, и обратилась к другому психиатру.
После первой же встречи она предположила ПРЛ и сказала, что дальше мы будем наблюдать за моей реакцией на препараты и за изменением состояния. Я уже училась на психолога, и у меня были знания в сфере клинической психологии и психиатрии, я и сама подозревала у себя ПРЛ.
В тот день после приема пазл сложился. Я получила надежду на помощь. Тревога снизилась, я почувствовала, что больше не в ловушке. Пограничнику очень важно четко понять, что с ним происходит, — это уже снижает фрустрацию и задает направление движения.
Для постановки ПРЛ у человека должно быть минимум 5 симптомов из 9, которые стабильно длятся минимум полгода. Я поймала комбо из всех.
№ 1. Страх одиночества
Мне было невыносимо оставаться наедине со своими мыслями — всегда нужен был кто-то или что-то для опоры. Я бежала от одиночества к людям, тусовкам, к еде и ее отсутствию, к зависимостям, уходила в сериалы, запретграм, TikTok, беспорядочный секс.
Пусть будет что угодно, лишь бы не быть одной, не слышать своих мыслей и уж тем более не испытывать эмоций. Ощущение одиночества могло возникнуть даже в компании, когда вокруг много людей.
В формировании и развитии этого симптома чаще всего играет роль травма покинутости. У таких людей нет внутренней стабильности и опоры, и они постоянно ищут ее вовне — отсюда зависимости, нездоровые отношения, РПП и все остальное.
В моем случае роль сыграл развод родителей, когда мне было 4 года. Мама много работала и оставляла меня на бабушку, а я не понимала, почему у всех есть родители, а у меня будто нет, и очень завидовала ребятам со двора. Потом мы обо всем поговорили с мамой, и я сейчас знаю, что она поступала так из любви ко мне, хотя тогда и не объясняла этого.
Так вырос мой вечный страх, что меня бросят. Словно я все еще беспомощный ребенок и не выживу без другого человека. Но я оставалась одна не потому, что я плохая, а потому, что, к сожалению, обстоятельства сложились так, и я не могла на них повлиять. Теперь я взрослый человек и могу.
№ 2. Чередование идеализации и обесценивания
В мире человека с ПРЛ есть 2 состояния: «Все офигенно!» и «Все плохо, это конец!» Полумеры ему не знакомы, только черно-белое мышление. Мое состояние от «Я тебя люблю!» до «Нет, я тебя ненавижу!» скакало много раз за день. И для этого не нужны были чьи-то поступки, достаточно было одной моей мысли. Так было и в личных отношениях, и в остальных.
Мои первые серьезные отношения были с похожим на меня человеком — я видела в нем свои пограничные симптомы, словно в зеркале. Мы вместе пили, употребляли и не могли оставаться друг без друга ни на секунду. Очень нестабильные с обеих сторон созависимые отношения, будто на пороховой бочке 24/7.
Из-за того что мы были в постоянном слиянии, возникало сильное напряжение, создавалось ощущение, что мы не отдельные личности со своими мирами и желаниями, а продолжение друг друга. Если один делал то, что не нравится другому, даже если это пустяк, вспыхивал скандал и сразу же шли мысли о смерти, потому что выдерживать такое просто невозможно. Мы оба были в конфликте сами с собой и не могли понять, что партнер — отдельный человек. Отдельность считывалась как покинутость.
Видели бы вы мое лицо, когда в терапии мы сформулировали тезис «Я могу злиться на партнера и при этом любить его». В моей голове все было иначе: я злюсь, значит, я не люблю его. Но это не так, чувства могут быть разнонаправленными и уживаться в человеке, и это ок.
Сейчас я в отношениях с человеком без каких-либо диагнозов, проживаю их как что-то стабильное и прочное. У меня появился новый опыт того, что меня не покинут из-за какой-то мелочи. Если мы не видимся неделю, тревоги не возникает, потому что мы отдельные люди, у каждого своя жизнь, но мы есть друг у друга, и теперь уже без перекосов, что один умрет без другого.
Конечно, отношения — это тоже опора, но ключевая опора внутри меня, и я это чувствую. А еще на контрасте с прошлыми отношениями сейчас виден мой прогресс в лечении ПРЛ.
№ 3. Нестабильная самооценка и самоощущение
Сколько я себя помню, про мое состояние до 25 лет никогда нельзя было сказать слово «нормально». Мне постоянно казалось, что со мной что-то не так. Я всегда была какая-то «недо». Это ощущение немного смягчилось, когда я четко определилась с профессией и смогла опираться хотя бы на нее.
Я постоянно задавалась вопросом «Кто я?», но не могла найти ответ. Единая картинка не складывалась, я каждый день была будто другим человеком. Сегодня я очень уверенная в себе bitch, а завтра моя самооценка 0/10, и я размазана по стенке. Какая я? Уверенная в себе или нет? Выбери ты уже!
Охарактеризовать себя как личность могу только я сама, чем я и занялась на терапии. И о чудо! Я соединила ниточками все части своей личности, дала им выражаться без чувства вины и страха, что кто-то их отвергнет, и в этом появилась гармония.
№ 4. Зависимости
У пограничника обычно полизависимость с парочкой доминирующих вариантов — в моей жизни были и вещества, и алкоголь, и беспорядочный секс, и еда, и голодание. Помните мои проблемы с РПП? Мне грустно, скучно, тревожно или я просто устала — пойду употреблю, выпью или заем.
Пограничник интуитивно тянется к тому, что можно получить быстро и легко, желательно, чтобы это еще зарядило дофамином и серотонином, и тогда вообще бинго. Зависимость кажется единственным способом отрегулировать эмоции, которые пограничнику очень тяжело проживать, причем как отрицательные, так и положительные. Он просто боится и видит их как шторм 12 баллов, в котором он, сидя в легкой лодке, пытается не перевернуться.
Ощущается это так: раз мне сейчас плохо, значит, это навсегда и вообще жизнь ужасна. Или так: если мне сейчас хорошо, то эта эйфория будет длиться вечно. Черно-белое мышление, снова привет! Из поля зрения человека с ПРЛ выпадает та простая истина, что эмоции краткосрочны и точно закончатся. Их можно выдерживать, не пытаясь подавить, и относиться к ним, например, просто как к облакам, которые плывут по небу. Они проплывают, и становится ясно.
В терапии мы пробовали разные способы справляться с эмоциями и отслеживать мысли, ведь чаще всего именно они вызывают эмоциональный отклик. У меня есть любимый пример с дождем. Пошел дождь — и это нейтральное событие само по себе, как и все в этом мире.
Один человек подумал: «О, я обожаю дождь за окном, становится так спокойно и уютно» — и обрадовался. Другой отреагировал по-своему: «Какой ужас, у меня всегда болит голова в дождь» — и начал раздражаться. Я училась отслеживать эти маркеры своего восприятия и их связи с эмоциями — теперь я умею влиять на свое состояние.
№ 5. Селфхарм и мысли о суициде
Селфхарм появился в моей жизни лет в 16 вместе с РПП. Однажды мне было так плохо из-за того, что я сорвалась со своей диеты на 500 калорий в сутки, которую сама себе придумала, что не выдержала чувства стыда и впервые порезалась циркулем.
Он случайно попался мне на глаза. Какое-то время я резала им руки, ляжки, один раз даже щеку. Я хотела наказать себя и перестать чувствовать стыд и вину за то, что не могу перестать есть. После селфхарма мне становилось легче — это был единственный способ остановить истерику и справиться с яркими переживаниями.
Я кромсала себя колющими и режущими вдоль и поперек лет 6–7. Со временем селфхарм перетек в форму зависимостей. Порезы все еще были, но уже гораздо меньше. Мои родные замечали следы на руках. Однажды мама плакала, стоя передо мной на коленях и умоляя не делать этого больше. Она сказала, что очень боится меня потерять. Это врезалось мне в память.
О суициде я думала, наверное, каждый день, но попытку сделала в пик наркотической зависимости. Навалились проблемы с деньгами, надо было разъезжаться с молодым человеком, я ненавидела тему своего диплома в институте, была напугана, потеряна и не видела в себе сил справиться со всем.
Я выжила, потому что бывший молодой человек заметил, что со мной что-то не так, и потащил в туалет. Он плакал и орал, что ему страшно, а я просто хотела все закончить. После этого я всю ночь не спала от напряжения во всем теле. Мышцы ужасно сковало.
Утром и днем у меня несколько раз ненадолго отнималась левая половина тела. Я не могла его контролировать, и это было очень страшно. Я все время пыталась уничтожить себя разными способами. Сейчас я очень хочу обнять ту себя. Мне очень жаль, что так было.
Тогда я делилась переживаниями только со своими собутыльниками и соупотребителями, а еще вела блог-дневник в запретграме. Люди с ПРЛ обычно открыто делятся своими переживаниями, поскольку они импульсивны и их слова и действия бегут впереди мысли. Там люди меня очень поддерживали, и их теплое отношение сильно повлияло на ощущение, что со мной все ок.
№ 6. Скачки настроения
От глубокого депрессивного состояния «я сейчас выйду в окно» до невероятной эйфории несколько раз за день — обычная история для пограничника. Нервная система постоянно перегружена. Периодов ровного состояния у меня почти не было, разве что затяжные депрессивные эпизоды можно так назвать.
Пример из моей жизни несколько лет назад. Я проснулась утром, мне не понравилась погода, я расстроилась. Пошла в кухню завтракать, а там бабушка сказала мне: «Доброе утро!» Я разозлилась, потому что я еще не проснулась, зачем вообще со мной разговаривать? Потом я вкусно позавтракала и порадовалась этому. Затем мне кто-то что-то написал, я снова расстроилась. И так весь день.
Я чувствовала себя беззащитной перед этими перепадами, потому что никогда не знаешь, что случится и какой будет твоя реакция. Мои эмоции управляли моей жизнью. В терапии я сформировала новые схемы поведения. Конечно, я могу расстраиваться, но теперь этой эмоцией управляю я и она длится секунд 30 максимум.
№ 7. Постоянное ощущение внутренней пустоты
Будто внутри тебя черная дыра, которая засасывает. Там неизвестность и страшно. Ее хочется заполнить чем угодно, что первое под руку попадется, настолько это невыносимо. Эта пустота была со мной всю жизнь, но я старалась ее не замечать. Мы с терапевтом пришли к выводу, что это часть меня — там просто я, и мне можно выбирать, чем ее заполнить.
Я выбрала психологию, моделинг, создание контента, общение с друзьями и близкими и планирование приятных эмоциональных событий для себя. Иногда она все еще ощущается, но я уже знаю, что с ней делать.
У меня есть теория, что эта пустота формируется из-за недостатка безусловной любви родителя. Отсюда и склонность к созависимым отношениям — пусть хоть кто-то даст мне суррогат этой любви, которой у меня не было.
№ 8. Повышенная раздражительность и гневливость
Я злюсь очень часто. У людей с ПРЛ это связано чаще всего с эмоциональной подвижностью и ошибочным восприятием. Например, мне не ответили на телефонный звонок. Я разозлилась и решила, что со мной не хотят общаться, хотя человек мог просто не услышать. Пограничники часто думают, что на все влияют и все с ними связано, но, к счастью, это неправда.
Сейчас моя злость длится недолго. Раньше я могла просто подкидывать себе разжигающие ее мысли, но теперь умею успокоиться, подождать и посмотреть на ситуацию без эмоций.
№ 9. Дереализация и деперсонализация
Дереализация — это ощущение, что все вокруг нереально. Кино, спектакль, выдумка, фантазия, сон — что угодно. Впервые я поймала ее года в 4, когда гуляла и на секунду увидела все вокруг будто сверху. Я решила, что я просто ведьма какая-то, и осталась очень довольна этим выводом.
Во взрослом возрасте она возникала сама собой в разные моменты — это тоже отличие людей с ПРЛ. Просто вдруг начинает казаться, что я в каком-то странном фильме или матрице. Сейчас дереализация появляется во время стресса — такое может случаться иногда у всех.
Это нормальная защитная реакция психики от очень ярких эмоций. Например, месяц назад умер мой кот, с которыми мы прожили 20 лет, и я снова на пару часов поймала дереализацию.
Деперсонализация — ощущение, что моя рука не моя, не мое тело, ноги. Это отделение себя от части тела или от тела полностью. Когда я наладила свою эмоциональную систему, этот симптом пропал.
Больше не боюсь жить, это идеальный результат
Один из главных признаков, что пора обращаться за помощью, — ощущение, что что-то мешает вам жить и вы не можете с этим справиться самостоятельно. Я спохватилась, уже когда обнаружила суицидальные мысли. Но я всегда чувствовала огромное стремление помочь себе хоть как-то и всегда тянулась к спасению.
Брала все, что могла, и от терапевта, и во время учебы на клинического психолога. Я лечилась у психиатра, пила антидепрессанты, проходила КПТ (когнитивно-поведенческую терапию) и ДПТ (диалектическую поведенческую терапию).
На самом деле для лечения ПРЛ часто бывает достаточно работы в ДПТ. Психиатр требуется не всем — все зависит от того, на каком уровне спектра находится человек и сколько у него психических ресурсов, чтобы начать менять свое состояние.
Сейчас мне 27, и я уже 2 года в ремиссии по ПРЛ. Думаю, я смогла довольно быстро стабилизироваться благодаря своей мотивированности. Я поняла, что близка к ремиссии, когда стала чувствовать себя стабильно большую часть времени и научилась контролировать свои реакции.
Теперь мне не страшны эмоции, я управляю ими, а не они мной. Я больше не боюсь жить. Это и есть идеальный результат лечения для меня.
Фото: личный архив.