Игры разума: зачем известный стилист переодевается в музыкантов
Я всегда любила музыку. В начале нулевых, то есть лет с десяти, яростно ждала каждый выпуск журналов «Все звезды» и Bravo, обклеивала постерами всю комнату, а поездки субботним утром на «Горбушку» за очередным диском были чуть ли не единственной отдушиной. Первые два диска, что я сама выбрала и купила, были альбомами Rammstein и Энрике Иглесиаса. В этом противоречивом сочетании — вся я, до сих пор (fun fact: когда мама была беременна мной, она слушала «Агату Кристи» и Ванессу Паради — все было предрешено за меня!).
Мода чуть позже тоже стала важна, но только лишь на уровне того, что она определяла принадлежность к субкультуре. Например, в начале нулевых у меня произошла любовь с группой HIM — и Вилле Вало в частности. Я стала одеваться только в черное, повесила цепь на джинсы, сама придумала, как сделать ту-самую-шапку, — тем самым считала, что все вокруг знают, что я слушаю.
Эксперименты с цветом волос начались с желания заиметь прическу, как у Аврил Лавин в эпоху второго альбома: блонд — сверху, черное — снизу.
С появлением эмо-культуры я окрасилась сперва в черный, а потом — в розовый (что было в 2007-м сделать не так легко, как сейчас). К тому же глаза я красила тем способом, что назывался panda eyes, поэтому нередко подходили бабушки в метро и спрашивали, зачем я себя так уродую. Впрочем, меня и сейчас продолжает вдохновлять «уродское» — с их точки зрения. Например, дуэт Fecal Matter вызывает детский восторг.
В общем, все мое взаимодействие с модой рождалось из музыки, журналы я читала только о музыке и когда уже после университета решила попробовать себя в качестве стилиста, также думала лишь о том, что это приблизит меня к миру музыки. Став потом редактором моды одного ныне почившего глянцевого журнала, я действительно смогла снять несколько хороших музыкантов, что, конечно, радует до сих пор.
Привычка разряжаться появилась с приходом в журнал, а также с началом активной тусовочной жизни. С наступлением же самоизоляционного периода это все просто переродилось — в то, во что переродилось. Я сразу исключила для себя возможность делать съемки for living, но представить себе все это неопределенной продолжительности время без творчества не представлялось возможным. Просто оно вылилось вот в таком виде.
Идея перевоплощаться в какого-то культового для меня и для моего поколения исполнителя (от Placebo до Бритни Спирс — you are not alternative if you don’t listen to Britney Spears) появилась также из липсинков (драматичное открывание рта под песни), которые я начала записывать в Instagram года два назад.
Только теперь к этому добавились еще детали стиля и макияжа.
Я шучу иногда, что этот проект — мой способ схождения с ума. Может, это даже отчасти правда. Ты устаешь от обыденного восприятия себя и хочешь стать на определенный момент кем-то другим, примерить чей-то стиль, макияж, мимику, настроение. Это своего рода перезагрузка.
Мои образы — все попытка уловить и передать суть того или иного артиста через призму себя. Это может быть даже просто впечатление или сборная «солянка», как в луке, посвященном «великому и ужасному» Мэрилину Мэнсону (подобный макияж он действительно часто использовал еще со времен Mechanical Animals, а религиозная тематика — неотъемлемая часть его шоу и эстетики вообще).
Все, что я использую для своих makeover, — или мои собственные или когда-то приобретенные на съемки вещи (например, парики и аксессуары). Но есть и вещи, попавшие ко мне случайно и ждавшие своего часа. Боди из лука Бритни в клипе Everytime я нашла в секонд-хенде лет шесть назад, но сама его не носила. А тяжеленную цепь на шее из лука Rammstein я подобрала, когда ходила на занятия в Gogol school: ребята выкидывали реквизит со старых постановок.
Никогда не знаешь, когда это тебе пригодится: что-то может пролежать месяц, что-то — пять лет. Но я не могу не положить в свою «сокровищницу» то, что привлекло мое внимание.
Косметикой в жизни я особо не пользуюсь, но у меня скопились разные тени, блестки, карандаши, помады со времен работы в журнале (вероятно, у многого из этого уже истек срок годности, but who cares). Порой приходится искать им альтернативное применение. Помада, например, часто играет роль теней, как в луке Джерарда Вэя из My Chemical Romance.
Впрочем, иногда в ход идут и бытовые продукты. В одном из моих любимых образов à la Rammstein для создания беленых волос (такие у музыкантов группы были в ранних шоу) за неимением белого грима мне пришлось перепробовать на волосах все плюс-минус подходящие средства — от молочка для тела до бальзама. В итоге спасла зубная паста.
Все началось с Элис Гласс из Crystal Castles, только в моем варианте она получила волосы героини одного из моих любимых фильмов — Лилу из «Пятого элемента». Дальше я стала серьезнее подходить к воплощению персонажей. Вместе с тем я делаю мейкап без подготовки, а записываюсь максимум с трех дублей — все вместе занимает совсем немного времени.
Если не получается сразу, то дальше лучше и правдивее уж точно не выйдет.
В моем to-do списке остались еще важные для меня музыканты. Когда закончатся артисты, которые меня вдохновляют всем своим творчеством, то останутся песни. Хороших песен намного больше, чем хороших музыкантов.
На самом деле возможность самовыражения подобным образом приносит мне удовлетворение и своего рода завершенность, которую чувствуешь внутри после. Каждый мой образ — своеобразный привет всем, кто повлиял на меня в те или иные годы. А еще это спасибо. Спасибо за то, что я — это я.
